Лео Руикби - Фауст

Высказывалось предположение, что студент, зачисленный в университет в 1483 году, назвался по месту рождения потому, что хотел скрыть свою настоящую фамилию. Однако существует семья, фамилия которой происходит от названия «Гельмштадт», – это знатный род фон Гельмштатов. Род фон Гельмштатов ведёт начало от рыцаря короля Генриха I по прозвищу Рабан, карьера которого достигла расцвета около 930 года. Ветви этой семьи жили в районе Крайхгау, включавшем Гельмштадт и Книтлинген.

Так что в дневнике Лейба буквально записано «Георгий Фауст Гельмштет», а вовсе не «гельмштедтец», как считал Шоттенлохер. Лейб записал не место рождения Фауста, а полное имя, причём приставку «фон» он опустил потому, что писал на латыни. Даже если Муциан (по словам Урбана) написал Georgius Faustus Helmitheus Hedelbergensis, в этом определении только последнее слово обозначает место происхождения, и Hedelbergensis – это именно «гейдельбергский» либо «выходец из Гейдельберга», а вовсе не указание на какое-либо другое место близ Гейдельберга.

Кстати, одной из ветвей рода Гельмштатов действительно принадлежал Георг «фон Гельмштеттер», живший в Обервисхаймере и достигший взрослого возраста приблизительно в 1483–1487 годах. Однако его отец (тоже Георг), умерший в 1457 году, по непонятным причинам вычеркнул сына из списка претендентов на наследство. На их фамильном древе достаточно «засохших ветвей», обозначающих безымянных родственников и их потомство, что даёт массу возможностей для сопоставления, конечно, если соответствующая информация не потерялась в тумане истории{38}.

Наконец, возникает искушение заявить, что эта идея разрешает контрадикцию между Гельмштадтом и Книтлингеном. Если Фауст принадлежал роду фон Гельмштетов, он вполне мог родиться в Книтлингене. Всё портит один факт: судя по записям, «фон Гельмштеттер» прибыл из епархии в Вормсе, а Книтлинген принадлежал епархии в Шпейере{39}.

Но если Helmstet – часть имени, а Книтлинген относится к другой епархии, к чему это ведёт? И Муциан, и документы города Ингольштадта говорят о том, что Фауст приехал из Гейдельберга. Поскольку эти две записи отстоят друг от друга на 15 лет, у нас нет причин предположить, что они как-то связаны. Семейство фон Гельмштат было исторически связано с городом Гейдельбергом и с университетом – и вполне можно предположить, что Фауст прибыл из Гейдельберга.

То, что Фауст принадлежал знатному семейству фон Гельмштат, наилучшим образом объясняет противоречия в исторических данных. Это касается различий имён и названий из современных Фаусту источников, а также объясняет ещё один загадочный пассаж из записей Лейба: что Фауст был рыцарем одного из христианских орденов, то есть занимал положение, едва ли доступное простолюдину. Между прочим, рыцари из рода фон Гельмштат носили на щите герб с изображением чёрного ворона – мотив, странным образом воспроизведённый в книге заклинаний, приписываемой Фаусту.

Судя по событиям из его жизни, Фауст, несмотря на благородное происхождение, был младшим из младших сыновей и не мог унаследовать богатство и влияние своего рода. Он был не настолько знатен, чтобы чураться экзаменов – в отличие, как мы позднее увидим, от епископа Бамберга. Денег у Фауста хватило только на обучение. Возможно, он имел в виду будущую карьеру служителя церкви, но, во всяком случае, Фауст не унаследовал ни высокой должности, ни земель, ни какой-либо собственности.

Фауст жил в пределах Священной Римской империи, простиравшейся от Северного до Средиземного моря. Это государство, чем-то похожее на современный Евросоюз, объединяло множество стран с противоречивыми интересами, связанных договорами и сиюминутной выгодой. Империя, поражавшая своими масштабами, на деле представляла собой шаткую, неуправляемую и недемократичную систему. Это был временный союз из нескольких королевств, управлявшийся императором, не имевшим абсолютной власти. Политическое единство империи осложнялось непрерывным соперничеством знатных родов, волнениями среди простого народа и конфликтами с папством. Политическую волю и военную мощь Священной Римской империи регулярно испытывали на прочность её агрессивные соседи – Франция и Османская империя. Франция того времени считалась богатейшим королевством христианского мира. Османская империя также обладала огромным влиянием. На юге христианской империи противостоял жёсткий теократический режим, основным принципом которого была борьба с неверными.

О Фаусте не упоминали до 1507 года, когда о нём сообщил враждебно настроенный Тритемий. Всё же от Тритемия мы узнали кое-что о молодых годах Фауста. Тритемий, написавший своё письмо на латыни, несомненно, видел визитную карточку Фауста, и весьма вероятно, что сам Фауст также использовал латынь. Тритемий пишет, что Фауст упоминал о Платоне и Аристотеле, что было намёком на его университетское образование. Хотя более поздние свидетельства Муциана и Лейба выводят нас на человека по имени Георг Гельмштет с документально подтверждённой университетской карьерой, информация из письма Тритемия доказывает университетское прошлое Фауста даже в отсутствие данных о том, что он носил фамилию Гельмштет.

Теоретически образование было доступно каждому. Мартин Лютер бесплатно учился в Магдебурге, в школе францисканцев, но ему, как и юному Иоганну Бутцбаху (ок. 1478–1526), приходилось самостоятельно добывать себе пропитание{40}. Практически же не работали только сыновья знати и торговцев, располагавших средствами, достаточными для получения элементарного образования.

Образование, полученное Фаустом, свидетельствовало о его социальном положении. В «народных книгах» Фауста изображают сыном простого землепашца, который поступил в университет на деньги богатого дядюшки. Но для начала Фауст должен был изучить латынь, а бедный крестьянин едва ли мог оплатить эти занятия. Позже Фауст сам скажет о своём благородном происхождении и подтвердит относительное материальное благополучие.

В начале XV века образование в основном получали в дневных школах. Классы были большими (по 17 и более учеников), а на занятиях процветала зубрёжка. Вероятно, Фауст, так же как и Бутцбах, пошёл в школу с шести лет – то есть в 1472 году. В некоторых школах имелись бурсы, или общежития, для приезжих учащихся, но это вовсе не было нормой. К примеру, Бутцбах совершил долгое путешествие, чтобы найти такую школу. В этих пристанищах жильцов буквально заедали вши. Швейцарский гуманист Томас Платтер (1499–1582) вспоминал, что слышал, как в его соломенном матрасе шевелятся целые орды вшей, – и спал на полу, чтобы не быть съеденным.