Лео Руикби - Фауст

Ко времени появления Фауста университет по-прежнему оставался центром научной мысли. В 1501 году в университет поступил Лютер, в дальнейшем, так же как Ульрих фон Гуттен, получивший степень бакалавра искусств.

Келья Лютера, жившего в монастыре августинцев, сохранилась до XIX века, когда была уничтожена пожаром.

Согласно «Хронике» Хогеля, Фауст жил рядом с «большой коллегией», которая, по предположению фольклориста Иоганна Грассе, находилась на улице, ныне известной под названием Михельгассе. Память о визите Фауста сохранилась в народной памяти – хотя, возможно, её изобрели заново. В первой половине XX века У. Лоренц опубликовал снимок места, известного как «переулок доктора Фауста». На фотографии изображён узкий, вымощенный булыжником проезд между двумя рядами близко стоящих, почти смыкающихся крышами домов. По легенде, именно здесь Фауст проехал на повозке, нагруженной невообразимым возом сена, – и за этот подвиг жители назвали самую узкую улочку Эрфурта его именем{133}.

Как написал Хогель (неужели и он читал письмо Муциана?), «хвастовство» Фауста обеспечило ему возможность выступить с публичными лекциями о Гомере. Судя по всему, выступления Фауста, в живых деталях рассказывавшего о героях Троянской войны, произвели хорошее впечатление. Его лекции посещали с явным интересом: «Поскольку здесь всегда хватало пытливых студентов, не задававшихся вопросом, кто такой Фауст». Ходили слухи, что он обыкновенно делал из своего искусства чудо, заставляя героев материализоваться перед зрителями и «показывая их именно такими, как он только что описывал»{134}.

Судя по всему, на его представления собирались огромные толпы. По велению некроманта древнегреческие герои появлялись в лекционном зале именно такими, какими они были во время сражения за Трою{135}. Неясно, нанимал ли Фауст актёров, использовал проектор либо (во что верил Хогель) на самом деле вызывал духов из Аида, это в любом случае чрезвычайно сильно воздействовало на аудиторию.

В длинных рукавах Фауст прятал не только героев: «Последним он вызвал гигантского Полифема с единственным ужасным глазом посреди лба». Перед эрфуртскими студентами предстал ни кто иной, как знаменитый циклоп, доставивший Одиссею столько неприятностей во время возвращения с Троянской войны: «Циклоп с огненно-рыжей бородой явно питался людьми, и изо рта у него ещё торчала чья-то нога». Аудитория вдруг показалась слушателям чересчур неуютной. Казалось, студенты, сидевшие в первом ряду, вполне могли стать очередными жертвами Полифема: «Вид Полифема производил такое впечатление, что у них волосы вставали дыбом, а когда доктор Фауст приказал циклопу уйти, тот будто бы не сразу его понял и хотел прихватить зубами пару слушателей. Прежде чем уйти, чудовище ударило в пол своим огромным железным копьём, от чего содрогнулось всё здание коллегии»{136}.

Представление удалось на славу, но впереди было кое-что ещё. Если верить Хогелю, Фауста пригласили на университетский банкет в честь присвоения магистерских степеней. Фауст сидел на банкете вместе с делегатами городского совета и членами богословского факультета, вероятнее всего, не разделявшими негативного отношения Муциана. Когда была затронута тема произведений античных поэтов Плавта и Теренция, все сокрушённо закачали головами, сожалея об этих навсегда утраченных текстах. Собравшиеся понимали, сколь полезными могли оказаться эти произведения для науки в целом и для изучения латыни. В этот момент аудиторию поразил Фауст, процитировавший не один, а сразу несколько отрывков из этих исчезнувших шедевров:

«И он предложил, если это не будет истолковано против него – и если у теологов не найдётся возражений, представить на свет все пропавшие комедии, чтобы дать возможность студентам или писцам их скопировать, если у них на то будет желание»{137}.

Понимая, что у теологов всё же могли возникнуть возражения, Фауст тщательно сформулировал предложение, добавив оговорку: «Если это не будет истолковано против». Он оказался, предвидя, что его слова не вызовут ажиотажа. Его предложение было отвергнуто даже не теологами, а членами совета, опасавшимися, что «во вновь обретённых комедиях могут обнаружиться разного рода дьявольские козни»{138}. В то время такие подозрения не выглядели чем-то новым: уловками Сатаны считали всё, что хоть немного отклонялось от догмы. Таким образом, подозрение могло пасть на любого человека, открывшего себя потенциальной опасности дьявольской заразы. У теологов возникал встречный вопрос: стоит ли вводить себя в искушение, если для изучения латыни достаточно сохранившихся текстов?

Хогель говорит о том, что Фауст имел обыкновение проводить время в доме «под якорем», принадлежащем некоему дворянину, где он развлекал хозяина и гостей рассказами о своих приключениях. Но почему Хогель называл хозяина дома «господином N.»? Теперь нельзя уверенно сказать, было ли это желанием скрыть имя местного аристократа или простой мистификацией. Описание дома «под якорем», приведенное Хогелем, в точности соответствует «Дому под якорем», расположенному на Шлоссерштрассе в Эрфурте. «Дом под якорем» принадлежал Вольфгангу фон Денштедту. В 1513 году он только что женился на Катарине фон дер Заксен. Если эта история имеет под собой какую-то историческую основу, то «дворянин N.» – это Вольфганг фон Денштедт. Кстати, в «Доме под якорем» частенько бывал не кто иной, как гуманист-скандалист Гесс со своими дружками.

Гесс во многом напоминал Фауста. Хотя Гесс называл себя «латинским поэтом», он заслужил известность делами совсем иного свойства. В 1504 году Гесс поступил в Эрфуртский университет, и вскоре после окончания его назначили ректором школы Святого Северия в Эрфурте. Однако, так же как Фауст в Кройцнахе, Гесс недолго пробыл на этом посту. По какой-то неясной причине Гесс покинул Эрфурт и с 1509 по 1513 год занимал должность при дворе епископа Ризенбургского. В 1513 году он вернулся в Эрфурт. Из-за беспробудного пьянства и других, не менее вредных привычек Гесс дошёл до весьма плачевного состояния. Однако позже (в 1517 году) он сумел получить должность профессора латыни в Эрфуртском университете и был связан со многими известными гуманистами того времени – Рейхлином, Ульрихом фон Гуттеном и Иоахимом Камерарием.

Если верить легенде, Фауст довольно бесцеремонно распоряжался в «Доме под якорем» – или другом доме на Schössergasse (в работе Грассе не указано, где именно): «Говорят, в крыше доме на Шлоссергассе до сих пор осталась дыра, через которую вылетал Фауст на своём волшебном плаще». По слухам, здесь или в доме на Михельсгассе Фауст устроил «великолепный зимний сад», откуда доставлялось «множество изысканных фруктов для удовольствия многих высокородных гостей»{139}. История с зимним садом описывается в «народной книге» о Фаусте как происшедшая в Виттенберге, на 19-м году его договора с дьяволом. Другие легенды переносят это или аналогичное событие в графство Анхальт или замок Боксберг, расположенный в нынешней земле Баден-Вюртемберг{140}.