Никлас Бурлак - Американский доброволец в Красной армии. На Т-34 от Курской дуги до Рейхстага. Воспоминания офицера-разведчика. 1943–1945

— Откуда вода? — удивился полковник.

Оказавшись свидетелем разговора, я не удержался и сказал то, что услышал по радио.

— Геннерал Хейнрици недавно, — доложил я, — приказал своим инженерам взорвать дамбу на озере, что южнее Зеелова. Это озеро осенью орошает Одербрух — пойму Одера.

— Позвольте мне высказать свое предположение по поводу подчеркнутых слов в приказе Гитлера, — произнесла Ана Липко.

— Говорите! — сказал полковник.

— В листовке фюрера подчеркнуты слова: «Если кто-либо прикажет вам отступить с линии обороны, он должен быть, независимо от ранга, немедленно арестован и казнен». Кроме унтера, в укрытии мы нашли еще двух убитых немецких солдат. Есть предположение, что эта троица, приняв к исполнению слова фюрера, и собиралась казнить офицера, отдавшего им приказ покинуть передовую линию обороны. Мы с капитаном пытались найти казненного офицера, но поблизости никакого тела не оказалось. Мы сможем все это уточнить, если пленный унтер заговорит.

— Вы что же, полагаете, что миллион снарядов, выпущенных на передовую противника, упал на пустые траншеи? — спросил недоверчиво подполковник Андреенко.

— Похоже, так, товарищ подполковник, — ответил капитан Троев.

— Очень похоже, — подтвердила Ана Липко.

— Дело в том, — добавил капитан Троев, — что генерал Хейнрици проделал с нами такую штуку во время нашей артподготовки в Ржевско-Вяземском районе в 1942 году. Генерал Хейнрици — хитрая лиса!

Полковник Костин и подполковник Андреенко посмотрели на капитана Троева с некоторым удивлением. Но возразить ему не могли, так как Троев там был и знал, о чем говорит.

— Как сработали зенитные прожекторы? — спросил полковник Костин, адресуя вопрос к обоим: Троеву и Липко.

— Прожекторы зажглись в момент начала атаки 8-й гвардейской и 5-й ударной, — ответил Троев. — Но есть проблема. Во время артподготовки образовалась плотная стена дыма и пыли. Она рассеивала лучи прожекторов, и они, вместо того чтобы слепить противника, четко показывали ему наших наступающих солдат и технику.

К сказанному Троевым Ана Липко добавила:

— Если бы на передовой не было сплошной стены дыма и пыли, прожекторы могли бы сработать на пользу нам. Но вышло наоборот, и мы слышали ор наших командиров: «Выключите прожекторы! Выключите прожекторы!»

Чувствовалось, что Троев и Липко докладывали обо всем, с чем столкнулись, с болью в сердце. На лице Андреенко я прочел некоторую растерянность. А у Костина лицо выглядело окаменелым.

Интересно, подумал я, какой была бы в этом случае реакция нашего Бати? Мне вспомнилась реплика майора Шустрова о «гениальной придумке маршала Жукова с прожекторами» и как на нее мгновенно отреагировал майор Заботин, который сказал, что на самом деле это придумали немцы во время боевых действий в Арденнах.

— Вы видели танковые подразделения 8-й гвардейской и 5-й ударной на передовой? — спросил Костин.

— Да, товарищ полковник, — ответил Троев. — Мы видели первую волну танков и самоходок. Оросительные каналы, заполненные водой, заставляли технику останавливаться и ждать саперов. Техника становилась мишенью для немецких 88-миллиметровых зенитных орудий. Местность сильно заболочена. Одна лишь главная шоссейная дорога № 1 и три узкие параллельные оказались забиты подбитыми танками и самоходками. А уходя в сторону от шоссейки и параллельных дорог, техника и пехота увязали в грязи и в болоте.

— За время нашего пребывания на передовой наши войска смогли продвинуться лишь на полтора километра, — добавила Ана Липко. — При попадании в броню 88-миллиметровых снарядов наши тридцатьчетверки и самоходки загорались как свечи…

Последние слова Аны меня шокировали. Я живо себе представил, как наша танковая рота разведки попадает в эту страшную мясорубку. Мне почудилось, будто я услышал крик моего механика-водителя Ивана Чуева: «В нас попали! Горим, командир! Выбираемся через десантный люк! Вверху снайперы снимают каждого!» Мне послышался душераздирающий крик живьем горящих танкистов: «Заклинило десантный люк!»

Примерно в два часа пополудни я стал свидетелем телефонного разговора подполковника Андреенко с начальником оперативного отдела нашей армии. Из чего я узнал, что маршал Жуков, желая во что бы то ни стало усилить темп наступления, принял решение ввести в сражение 1-ю гвардейскую и 2-ю гвардейскую танковые армии, а также два отдельных танковых корпуса, которые по первоначальному плану предполагалось направить на Берлин лишь после того, как 8-я гвардейская и 5-я ударная армии прорвут Зееловскую оборонительную преграду и широко откроют ворота на Берлин. Однако Зееловская оборонительная полоса вдоль западного берега Одера шириной 20 километров оказалась насыщенной сплошными линиями траншей, дотами, дзотами, противотанковыми и противопехотными рвами и заграждениями, полями мин, — нашим двум общевойсковым армиям (со всеми приданными им отдельными бригадами, полками, дивизионами и батальонами) оказалось это не по зубам. Маршал Жуков также воочию убедился, что все дороги, ведущие ко второй и третьей линиям немецкой обороны Зееловской преграды, простреливались прямой наводкой 88-миллиметровыми зенитными орудиями, минометами, пулеметами и фаустпатронами.

После возвращения с переднего края Троева и Липко полковник Костин направил с группой разведчиков майора Заботина в качестве связного звена с разведуправлениями фронта, а также 8, 5 и 1-й танковой армиями. Вернувшись в 22.30, он доложил о том, что произошло на передовой после того, как в сражение были введены 1-я, 2-я танковые армии и 11-й отдельный танковый корпус:

— На дорогах, ведущих ко второй и третьей оборонительным линиям противника, образовались заторы из горелых и подбитых танков, орудий, тягачей, убитых и тяжелораненых советских солдат и офицеров. Около 15.00 на шоссе № 1 и трех узких параллельных дорогах образовались пробки. А в 16.30 советская эскадрилья бомбила по ошибке своих: танки и самоходки 1-й гвардейской танковой армии и артиллеристов и пехотинцев 8-й гвардейской армии. Одна или две из тех бомб упали возле населенного пункта Райтвайн вблизи НП маршала Жукова и генерала Чуйкова.

Слушая доклад майора Заботина, я вспомнил, как во время Померанской операции наш танковый взвод, стоявший на опушке леса, бомбили и наши и немцы…

Немецкие радиостанции взахлеб говорят о выдающихся успехах генерал-полковника Готхарда Хейнрици и солдат Восточного фронта. Мы поняли, что противник действительно выстроил мощную оборонительную полосу у ворот Берлина. Его 88-миллиметровые зенитные орудия наносят 1-му Белорусскому фронту, стремящемуся в лоб взять Зеелы, огромный ущерб. Ради этого генерал Готхард Хейнрици оголил Берлин, забрав из его противовоздушной обороны зенитные орудия, хотя англо-американские бомбежки столицы Германии не прекращаются ни днем ни ночью. А тем временем маршал Конев, командующий 1-м Украинским фронтом, согласно радиосообщениям, успешно форсировал реку Нейсе (приток Одера), прорвал оборону противника и с успехом наступает в сердце Германии. В то же время на севере войска 2-го Белорусского фронта под командованием маршала Рокоссовского захватили плацдарм в районе немецкого порта Штеттин вблизи Балтики.