Рудольф Баландин - Вернадский

№ 55 от начала грозы в 6 часов 45 минут).

Он совершал экскурсии к реке Поповке, расположенной в нескольких верстах от Павловска. Крутые берега реки срезали слои древней силурийской формации. На обрывы наплывал сверху почвенный покров, порой повисая карнизами. Значит, берега продолжают разрушаться под действием дождя, ручьев, ветра. Давние силурийские слои обретают новую жизнь, включаются в современные процессы.

«В природе, — записывает Вернадский, — нет ничего ни старого, ни нового — все постоянно изменяется».

Разгадка сильного разрушения берегов была неожиданной. За поворотом русла под обрывом стояли два мужика с лопатами, добывая глину и нагружая ею подводу. Выходит, из местных геологических агентов человек едва ли не самый существенный!

… Он шел по долине, пристально всматривался в береговые обрывы, отбивал обломки известняка — образцы, поднимался по крутым уступам на более высокую поверхность.

Мысли легко обращались к прошлому, он как бы погружался в бездну геологической истории, в силурийскую эпоху. Здесь расстилалось теплое море, на дне его копошились плоские членистоногие илоеды. Проплывали неуклюжие панцирные рыбы, напоминающие одетых в доспехи рыцарей. Висели в воде медузы, шныряли какие-то непонятные существа…

Какая замечательная способность — видеть то, что существует ныне, и проникать воображением в былые эпохи! Не просто выдумывать, что придёт в голову, а сознавать верность своих фантазий. Находишься сразу и в прошлом, и в настоящем!

Какую радость доставляет знание, насколько богаче и прекрасней Мир, открываемый наукой! Раньше видел его потаенным, как нераспустившийся бутон, а теперь он раскрывается… Нет, приоткрываются лишь некоторые лепестки, а многое остается неведомым.

Вернувшись с экскурсии, заново продумывал он свои ощущения. Оказывается, прежде не понимал, какое наслаждение испытывает человек, узнающий новое не из книг, а вопрошающий природу, испытывающий натуру. Природа сама подсказывает вопросы и возможные ответы. И нет никого между человеком и природой, идет разговор один на один, без посредников, без книжных чужих мудрствований. Как будто стоишь перед мировым разумом, о котором так горячо говорил Евграф Максимович.

«Какой рой вопросов, мыслей, соображений! Сколько причин для удивления, сколько ощущений приятного при попытках объять своим умом, воспроизвести в себе ту работу, какая длилась века в бесконечных ее областях!»

Он испытывает вдохновение, когда пишет о человеке, постигающем тайны природы: «И тут он поднимается из праха, из грязненьких животных побуждений, он ясно сознает те стремления, какие создались у него самого под влиянием этой самой природы в течение тысячелетий. Здесь он понимает, что он сделал и что может сделать…

Много прочувствовал я в 4–5 часов, проведенных мною в Поповке… Я ожил и оживился… Тут сливаются и эстетическое и умственное наслаждение».

Он вспоминает рытвины и отвесные скалы, траву над обрывами, цветы и бесконечную глубину неба; множество оттенков, отблесков, отзвуков, полутонов… Какое счастье ощущать это и переживать заново, когда добавляется проницающая время и пространство сила мысли! «Что может быть выше, что может быть приятнее для современного человека!»

Испытал он восторг познания. А ещё ощутил присутствие неведомого — не во вселенском масштабе, а здесь, буквально под ногами.

Во время первых экскурсий он отметил непонятные впадины по краю обрывов. Откуда они взялись? Эти неглубокие воронки не были вырыты человеком: почвенный покров здесь сохранился. Чуть поодаль они не встречались. Странно!

Прежде он и не обратил бы внимания на такую малость. А тут подумал: «Что за странные впадины? Чем они вызваны?» Отметил: «Происхождение их мне совершенно непонятно (круговороты?)».

Непонятное не огорчает, а доставляет особенное, радостное удивление. Нельзя же быть столь глупым, чтобы верить в свою способность разобраться во всем, постичь природу до последнего предела! Подметить неведомое не способен неуч или узкий специалист. Надо гордиться тем, что открыл такую загадку, которую не смог отгадать. Выходит, будто ты умнее самого себя!

Изобрести хорошую задачу труднее, чем решить ее… Но в данном случае загадку предоставила природа. Роль человека скромнее: подметить её и постараться отгадать если не сразу, то со временем.

Мысль о круговоротах, создающих воронки близ обрывов, о круговоротах не в жидкостях, а в твердых или рыхлых породах — оригинальна и смела. Задумаемся и мы: как они могли произойти?

Существует суффозия (дословно — подкапывание). Так называют вынос подземными водами из рыхлых горных пород пылеватых, глинистых или мелких песчаных частиц. Так происходит обычно возле обрывов. Когда из слоя вымываются частицы, он оседает, уплотняется. На поверхности возникают впадины.

Формирование их имеет нечто общее с круговоротами. Скажем, вода, вытекает из ванны, образуя воронку. А когда вымываются из слоя частички (нечто вроде вытекания), образуются просадочные воронки. Два процесса, в общем-то разные, обнаруживают некоторое сходство.

Вряд ли студент Вернадский имел именно это в виду. Для него загадка осталась. Но лучше выдвигать фантастические идеи, чем никаких: вымысел может содержать долю истины.

…Владимир Вернадский рано развил в себе способность открывать научные проблемы. Помогало ему в этом чувство единства с природой, преклонение перед окружающим и пронизывающим нас Миром.

Годы студенчества Вернадского совпали с террористическими актами народовольцев, ростом рабочего движения, волнениями среди крестьян. Самодержавие переживало кризис. 1 марта 1881 года был убит взрывом император Александр II.

Предполагавшиеся демократические реформы были отменены новым царем. Манифест Александра III провозгласил незыблемость самодержавия. Сторонники реформ вышли из правительства.

В среде студентов шло брожение. Существовали разные студенческие организации — дозволенные начальством и тайные. Представители разных взглядов и течений спорили, устраивали дискуссии, ссорились и мирились.

Владимир Вернадский, считая своим гражданским долгом активно участвовать в общественной жизни, вступил в студенческое научно-литературное общество. Оно, по его словам, «стремилось объединить на почве научных, философских и литературных интересов все живые силы студенчества того времени».

Секретарём научного совета общества состоял А. И. Ульянов (старший брат В. И. Ульянова-Ленина). «Дозволенное начальством» студенческое общество объединяло людей самых разных политических убеждений.

«Я был дружен с Лукашевичем, Шевыревым и Ульяновым… — вспоминал Вернадский. — Я знал их всех, но долго не подозревал об их тайной деятельности. Потом Шевырев как-то проговорился, и я спорил с ним против террора… Это был увлекающийся и симпатичный юноша… Ульянов… посещая Шевырева, бывал у меня часто в минералогическом кабинете. Это был умный, привлекательный человек с широкими интересами».