Никколо Каппони - Макиавелли

Юлий тоже расстроил планы Людовика: 18 июля он издал буллу о созыве Вселенского собора, который должен был пройти в апреле следующего года в Латеранском дворце Рима. Тогда же папа объявил Галликанский Собор незаконным, еретическим и раскольническим. Едва булла была опубликована, королю ничего не оставалось, как признать ее либо и дальше следовать намеченному плану. Людовик выбрал второе, решив, что ярая ненависть понтифика к Франции лишала его всякой возможности проведения мирных переговоров, и в августе монарх вновь обратился к Синьории с просьбой провести Галликанский Собор в Пизе и обеспечить безопасность прелатов, которые пожелают прибыть. Флорентийцы, обеспокоенные порицанием понтифика и торговыми убытками, которые неизбежно последуют за их согласием, изо всех сил тянули с ответом. В итоге под давлением французов они все же дали согласие, но предусмотрительно оповестили папу о том, что действовали исключительно по принуждению. Сами флорентийцы отказались участвовать, храня верность Священному Престолу, и пытались убедить Людовика пересмотреть свое решение.

Однако республика почти не надеялась на то, что ей удастся усмирить Юлия уговорами, и 10 сентября Десятка поручила Макиавелли встретиться с тремя кардиналами-отступниками, направлявшимися в Пизу, и попросить их отложить поездку. Кроме того, Никколо надлежало отправиться далее, ко двору короля, и передать решение властей, требовавших, чтобы король перенес Галликанский Собор в другой город и попытался бы достичь примирения с папой. Правительство заблаговременно сообщило своим послам в Риме, Милане и Франции о миссии Макиавелли, чтобы те предали дело самой широкой огласке. К тому же из Рима пришли вести о том, что Юлий тяжело заболел, а в случае его смерти политическая колода на итальянском столе будут перетасована заново.

12 сентября в Борго-Сан-Доннино, что к северу от Лукки, Макиавелли встретился с кардиналами Каравахалем, Борджиа, Сансеверино и Бриконне. Он сообщил им о неминуемом гневе Юлия, который уже вспыхнул, едва тот узнал, что 1 сентября доверенные лица кардиналов открыли Собор в Пизе. Также Никколо предупредил их об опасности, которую представляет ярость понтифика для флорентийских купцов, находящихся на папских территориях, и просил прелатов объехать стороной владения республики. Кардиналы согласились отправиться в Пизу через Понтремоли и удивились тому, что Флоренция оказалась не готова к вполне предсказуемым последствиям, которые вызовет их решение провести Собор в Пизе в 1409 году и тем самым выступить против «святейшего понтифика». В любом случае мощная армия Людовика их защитит, а заседание клириков и докторов богословия будет настолько многочисленным, что всякого, кто его оспорит, сочтут за еретика.

Кроме того, Макиавелли узнал, что кардиналы отправили агента к Максимилиану, чтобы просить его об участии в Соборе, заверив, что с прибытием всех делегатов заседание будет перенесено туда, куда император пожелает (Максимилиан тешил себя надеждой стать новым папой). [61] Немногие знают, что папой и императором (во времена Священной Римской империи) мог быть избран любой не запятнавший себя ересью зрелый мужчина-католик в здравом уме и твёрдой памяти. (Примеч. авт.) Перед отъездом во Францию Макиавелли оставалось лишь доложить об услышанном правительству, и 24 сентября он встретился с королем в Блуа. Доклад о переговорах в соответствии со всеми дипломатическими нормами составил флорентийский посол Роберто Акциайоли. Людовик заявил, что разделяет озабоченность республики и более всего желает примирения. Однако распустить Галликанский Собор отказался, полагая, что это единственный способ усадить Юлия за стол переговоров. Макиавелли ответил, что непримиримость Юлия может, напротив, лишь усилиться, если король не прекратит вести такую церковную политику. Людовик настаивал на своем, но все же согласился отсрочить официальное открытие Собора до начала ноября и пообещал перенести его в другой город как можно скорее. Оправданием такой задержки послужила болезнь папы, и монарх был вполне готов распустить Собор, если понтифик окажется сговорчивее.

Каким бы тяжким ни был недуг Юлия, у папы хватало сил, чтобы еще раз напомнить, чем чревато противостояние «грозному папе». 20 сентября его нунций покинул Флоренцию, а спустя три дня архиепископ города обнародовал декрет понтифика, налагавший на город интердикт — к великому недовольству властей, поскольку их не оповестили заранее. В ответ республика приказала шести главным церквям Флоренции продолжать служить мессы, а священника Оньиссанти за отказ подчиниться бросила в тюрьму. Правительство также приготовилось оспорить папский декрет на будущих Вселенских соборах, предусмотрительно не указывая, какой именно из них имело в виду: Пизанский или же Латеранский.

Что касается самих флорентийцев, то соблюдение интердикта во многом зависело от политической и идеологической принадлежности каждого отдельного горожанина. Фракция Содерини в общем и целом продолжала посещать церковные богослужения, равно как и некоторые «монашествующие» (frateschi), которые считали, что Собор в Пизе исполняет пророчество Савонаролы о церковном обновлении. Прочие решили подчиниться указу Юлия из ненависти к гонфалоньеру. Этот раскол проявился еще сильнее, когда Содерини предложил обложить налогами флорентийский клир. Совет Восьмидесяти и Большой Совет трижды отвергали это предложение, пока оно не было принято с перевесом в две трети голосов. Оппозиция действовала отчасти из религиозных мотивов, отчасти опасаясь гнева понтифика, а также помня о том, что многие члены влиятельных семейств владели немалыми церковными приходами. Содерини вновь не сумел объединить горожан под своим знаменем во времена невзгод.

Когда Юлий II узнал, что флорентийцы обратились к Вселенскому собору, он еще сильнее затянул петлю вокруг города. 23 сентября папа заявил послу Флоренции, что уже приказал конфисковать все движимое имущество в приграничных районах республики, а на следующий день намерен арестовать всех флорентийских купцов в Риме и забрать их товары. Теперь Юлий угрожал Флоренции более многочисленной армией, чем прежде, а после многих месяцев переговоров все же добился союза с Венецией и Испанией под названием Священная Лига, дабы вернуть Болонью, отстоять независимость Священного Престола и защитить от раскола церковь.

Кроме того, предположив (довольно точно), что Максимилиан был сыт по горло французами, правители одобрили пункт в договоре, позволявший императору вступить в Лигу позднее. Спустя шесть недель к союзу присоединился король Англии Генрих VII, помогая тем самым отвлекать французские войска от боевых действий в Италии. Юлий возненавидел Содерини не меньше французов и дал понять, что намерен восстановить во Флоренции власть Медичи. Враги Содерини заняли важные посты: кардинал Джованни де Медичи стал (формально и до поры до времени) легатом в Болонье, а Гульельмо Каппони отправился в Пизу в качестве особого папского представителя.