Лариса Черкашина - Наталия Гончарова

Писем Наталии Гончаровой-Пушкиной-Ланской — много. И круг ее адресатов обширен: писать она любила подробно и обстоятельно, в чем сама же и признавалась. По сути, письма к брату Дмитрию Гончарову, супругу Петру Ланскому, дочерям, друзьям — это и есть ее неизвестный дневник. Хотя дневников, как утверждал старший сын Александр, она никогда не вела. Но неслучайно на толстой пачке ее писем, адресованных приятельнице Наталии Ивановне Фризенгоф в Бродзяны, рукою дочери Александры Араповой сделана пометка «Дневник Наталии Николаевны Пушкиной за 1841–1844 гг.».

Эпистолярное искусство ныне почти утрачено — а в девятнадцатом веке умели и писать, и беречь переписку как фамильное достояние. К каждому архивному документу, что хранится ныне в рукописном отделе Пушкинского Дома, — письму ли, черновому наброску, записке ли — обязательно прилагается особый лист, где оставляются записи: кто, когда и с какой целью работал над ним. Чаще всего встречаются отметки: «просмотрено», «сделаны выписки». Иногда лист почти девственен: всего одна-единственная запись полувековой давности!

Архивы схожи с античными Помпеями: свои раскопки, свои археологи-архивисты и огромный нетронутый исторический пласт! Ведь и древний город, погребенный под пеплом на целые тысячелетия, откопан всего лишь на треть! И как тут не вспомнить Пушкина, и архивные разыскания поэта, и его шутливое признание жене: «Жизнь моя пребеспутная. Дома не сижу — в Архиве не роюсь».

В Пушкинском Доме среди великого множества именных собраний есть так называемый «Архив Плетнева».

Петр Александрович Плетнев, один из ближайших друзей Пушкина. Поэт, литературный критик, издатель пушкинских стихотворений, повестей, поэм и романов. Вместе с Александром Сергеевичем участвовал в издании альманаха «Северные цветы», «Литературной газеты», «Современника». Именно ему, Петру Александровичу Плетневу, посвятил Пушкин любимое свое детище роман «Евгений Онегин»:

Только с «милым Петром Александровичем» и мог беседовать Пушкин самым доверительным образом. О потаенном: тревогах, надеждах, разочарованиях. О красавице невесте. Словно исповедовался приятелю.

Пушкин — П. А. Плетневу (29 сентября 1830):

«Она меня любит, но посмотри, Алеко Плетнев, как гуляет вольная луна etc. Баратынский говорит, что в женихах счастлив только дурак; а человек мыслящий беспокоен и волнуем будущим».

Письма из нижегородского сельца Болдина исправно доставлялись по адресу, что указывал на конвертах Александр Сергеевич: «Его Высокоблагородию Петру Александровичу Плетневу в С.-Петербург в Екатерининском Институте».

После свадьбы, делясь с другом своими «меркантильными обстоятельствами», сетуя на расстроенные хозяйственные дела Гончаровых и невозможность получить приданое, замечает: «Не хвалюсь и не жалуюсь — ибо женка моя прелесть не по одной наружности, и не считаю пожертвованием того, что должен был я сделать».

Верно, и Петр Александрович не без удовольствия читал эти строки: ведь только и разговоров в свете, что об очаровательной внешности жены друга!

И сколько раз Пушкин поручал своей молодой жене вести его издательские дела с Плетневым. Как трогательно звучат просьбы поэта к своей Наташе:

«Мой Ангел, одно слово: съезди к Плетневу и попроси его, чтоб он к моему приезду велел переписать из Собрания законов… все указы, относящиеся к Пугачеву»;

«Твое намерение съездить к Плетневу похвально, но соберешься ли ты? съезди, женка, спасибо скажу»;

«Скажи Плетневу, чтоб он написал мне об наших общих делах»;

«Что Плетнев? Думает ли он о нашем общем деле?» [5] Речь идет о совместном издании альманаха.

…За несколько дней до дуэли Пушкин и Плетнев прогуливались неподалеку от Обухова моста. О той давней беседе Петр Александрович вспоминал: «У него тогда было какое-то высокорелигиозное настроение. Он говорил со мною о судьбах Промысла, выше всего ставил в человеке качество благоволения ко всем, видел это качество во мне…»

20 января 1837 года в числе гостей Плетнева в доме на Обуховском проспекте был и Пушкин, пообещав непременно посетить собрание в будущую среду. Ровно через неделю, как условились, Петр Александрович, после лекции в Университете, заехал за Пушкиным, чтобы вместе с приятелем отправиться на собрание. С домом на набережной Мойки он поравнялся в ту самую минуту, когда старый дядька Никита Козлов выносил на руках из кареты смертельно раненного поэта…

«Прощай, душа моя…» Не припомнились ли тогда Плетневу эти слова, обращенные к нему? Так прежде Пушкин всегда прощался с ним…

«Я имел счастие, в течение двадцати лет, пользоваться дружбою нашего знаменитого поэта. Не выезжавши в это время ни разу из Петербурга, я был для него всем: и родственником, и другом, и издателем, и кассиром» — так обозначил свою роль в жизни Пушкина сам Петр Александрович.

И после гибели Пушкина Плетнев по-прежнему остался «всем», но уже для его осиротевшей семьи. Он — частый гость у вдовы поэта: один из немногих, кого принимала в те годы Наталия Николаевна и кому могла излить всю горечь своего сердца.

Профессор русской словесности, Петр Плетнев обучал сему предмету наследника престола великого князя Александра Николаевича, в будущем императора Александра И, и его сестер, великих княжон. Более двадцати лет (с 1840 по 1861-й) возглавлял Петербургский университет. К сороковым годам XIX века относятся частые упоминания Плетнева о вдове поэта в письмах к Якову Карловичу Гроту, историку литературы и одному из первых биографов Пушкина, и переписка с самой Наталией Николаевной.

П. А. Плетнев — Я. К. Гроту:

«Вечер с 7 почти до 12 я просидел у Пушкиной жены и ее сестры. Они живут на Аптекарском, но совершенно монашески. Никуда не ходят и не выезжают. Скажите баронессе Котен, что Пушкина очень интересна… В ее образе мыслей и особенно в ее жизни есть что-то трогательно возвышенное. Она не интересничает, но покоряется судьбе. Она ведет себя прекрасно, нисколько не стараясь этого выказывать». (24 августа 1840);

«Не обвиняйте Пушкину. Право, она святее и долее питает меланхолическое чувство, нежели бы сделали это многие другие». (4 февраля 1841);

«В 11 часов тряхнул я стариной — и поехал к Карамзиным, где не бывал более месяца… Там нашлось все, что есть прелестнейшего у нас: Пушкина — поэт, Смирнова, Растопчина и проч. Лермонтов был тоже. Он приехал в отпуск с Кавказа». (28 февраля 1841);