Мария Залесская - Людвиг II

Обладая железной волей, настойчивостью в достижении целей, главной из которых было как раз объединение Германии, а также профессионализмом истинного дипломата, Бисмарк смог в кратчайшие сроки подняться на вершину политического пьедестала. В то же время амбиции Австрии не были подкреплены ничем, кроме «давних консервативных традиций». Попытки уладить противоречия мирным путем были изначально обречены на провал. По словам Бисмарка, «Австрия желает войны, чтобы или поправить финансы прусскими контрибуциями, или же извинить банкротство неудачей войны» [104] Драгомиров М. И. Австро-прусская война. 1866 год. М., 2011. С. 9. . Итак, война казалась неизбежной.

Современник тех событий, военный педагог и историк, представитель России при Прусской ставке Михаил Иванович Драгомиров (1830–1905) писал: «Борьба между Пруссией и Австрией началась не в 1866 году, и едва ли можно сказать, что она этим годом закончена. Пруссия выросла и растет за счет Австрии. Между ними вопрос победы или поражения есть вопрос жизни или смерти; при таком положении борьба может окончиться только с совершенным низложением которой-нибудь из них» [105] Драгомиров М. И. Указ. соч. С. 3. .

При этом слишком «рьяную» политику Пруссии поддерживали далеко не все. Властители мелких и средних германских государств отдавали предпочтение Австрии, боясь быть поглощенными в процессе объединения более сильной и агрессивной Пруссией. Бавария также не смогла остаться в стороне от этих «имперских баталий». И ее симпатии традиционно были отданы Австрии, не говоря о столь же традиционных антипатиях по отношению к Пруссии.

Забегая вперед, скажем, что Бавария все-таки была втянута Австрией в войну с последней, названную впоследствии Австропрусской, или Семинедельной войной. В цели данной книги не входит подробное изложение хода военных действий, тем более что роль Баварии в них в итоге оказалась, можно сказать, просто ничтожной. К тому же наш герой, Людвиг II, был изначально против любой военной бойни и до последнего оттягивал объявление мобилизации. При всем своем восхищении подвигами средневековых героев король питал чувство непреодолимого ужаса перед действительной перспективой войны. В ноте от 31 марта австрийскому и прусскому правительствам баварское правительство призывало воздержаться от военного конфликта, предлагая немедленно начать переговоры. Бавария выдвинула в качестве альтернативы единоличным притязаниям на «германское лидерство» Австрии и Пруссии свой план объединения страны — идею так называемой триады. Другими словами, предлагалось создать союз мелких и средних германских государств во главе с Баварией и объединить Германию под эгидой Австрии, Пруссии и Баварского союза. Но все эти попытки и призывы так ни к чему и не привели. И Пруссия, и Австрия недвусмысленно готовились к войне. 10 мая под давлением правительства и Людвиг II также был вынужден объявить мобилизацию.

Но тонкая натура короля была не в состоянии долго пребывать в атмосфере неотвратимо приближающегося военного конфликта. Он сделал отчаянную попытку вновь «убежать» от мира, объятого всеобщей враждой, к тихим радостям дружбы. Людвиг стал искать примирения с Вагнером, хотя фактически ссоры между ними как таковой не было.

К тому времени Вагнер уже нашел место в Швейцарии, где решил надолго поселиться. Свой выбор композитор остановил на идиллически красивом пригороде Люцерна под названием Трибшен (Tribschen). Однажды, гуляя по Трибшену в сопровождении приехавшей навестить его Козимы, Вагнер обратил внимание на одиноко стоявшую посреди тенистого парка виллу. 4 апреля, уже после отъезда Козимы, композитор посетил Трибшен еще раз и снял на шесть лет приглянувшуюся ему виллу за 5000 франков. Стоит ли говорить, что эти деньги выделил для друга Людвиг II, решивший — возможно, в компенсацию за изгнание из Баварии — финансировать проживание Вагнера в Швейцарии.

Уже 22 мая, в свой 53-й день рождения, Вагнер, обустроившийся на новом месте, удостоился королевского визита. Людвиг II инкогнито, под именем Вальтера фон Штольцинга — героя вагнеровских «Нюрнбергских мейстерзингеров» — прибыл в Трибшен. Праздник удался на славу в тихом семейном кругу (Козима также присутствовала). Людвигу весьма понравилось «швейцарское убежище» Вагнера, а сам хозяин был польщен тем, что король не оставляет его своим вниманием. На несколько мгновений обоим показалось, что все интриги и недоразумения остались в прошлом. Однако, вернувшись в Баварию, Людвиг вновь почувствовал на себе, что королям запрещено отступать от светского этикета и запросто навещать «неблагонадежных особ». Скандал, разумеется, разразился, и стоило огромных трудов его замять.

Да и мюнхенская публика до сих пор не успокоилась и не забыла «оскорбления моральных устоев» со стороны Вагнера. 6 июня Ганс фон Бюлов подал Людвигу II прошение об отставке с поста королевского капельмейстера. Находиться на официальной службе в католической Баварии, при католическом королевском дворе, не имея безупречной репутации, было неслыханной дерзостью. А значит, оставаясь в Мюнхене, вновь пришлось бы изворачиваться, соблюдать видимость приличий и бесконечно врать общественности, прекрасно знающей правду, несмотря на все титанические усилия «заинтересованных сторон». Это было бессмысленно. Ганс разрывался между долгом служения высокому искусству (читай — вагнеровскому искусству) и собственными чувствами, с которыми, похоже, никто не собирался считаться. Кроме того, после откровенного объяснения с Козимой, заявившей мужу о необходимости развода, Ганс понял, что для него будет лучше уехать из мест, слишком болезненно напоминающих ему о его позоре и предательстве самых близких людей.

Король холодно принял эту отставку.

Впоследствии вспоминая перипетии того времени, Вагнер писал своему старому другу Петеру Корнелиусу: [106] Петер Корнелиус (Cornelius) (1824–1874), немецкий композитор, автор опер «Багдадский цирюльник» (1858), впервые поставленной в Веймаре под управлением Ф. Листа, и «Сид» (1863). В 1853 г. лично познакомился с Р. Вагнером и с тех пор стал его близким другом. В одном из его писем к матери есть такие строки: «Сознание, что такие люди (Лист и Вагнер) от души любят меня, внушает мне больше гордости, чем если бы меня возвели в княжеское достоинство». «До сведения Его Величества были доведены слухи, позорящие честь госпожи ф. Б. (Козимы фон Бюлов. — М. З.). При таких условиях для нее оставалось только одно — порвать навсегда с Мюнхеном и добиться развода с мужем, имя и честь которого она хотела оградить от ненависти враждебных ей людей. Совершенно разумно она советовала ему — еще несколько месяцев назад — оставить колебания и решиться на развод. Она полагала, что такой шаг создал бы более благоприятные условия для его дальнейшего пребывания в Мюнхене: тогда никто не имел бы права утверждать, что своим положением он обязан снисходительности супруги. (Находились «доброжелатели», которые действительно утверждали, что, прекрасно зная про измену жены, Бюлов остается с нею лишь для того, чтобы не потерять выгодное место дирижера Мюнхенского королевского придворного и национального театра. — АО.) Во имя этой цели она даже готова была принять на себя все жестокости бракоразводного процесса. Б. (Ганс фон Бюлов. — М. З.) поблагодарил ее, согласился с ее советом, но в свою очередь заявил, что все происходящее теперь в Мюнхене вызывает в нем сильнейшее отвращение, так что, при таких обстоятельствах, он все равно отказался бы от своего места. Относительно всего этого имеются документальные данные, переданные мною в надежные руки, и я оставил за собой право сослаться на них в случае необходимости». [107] Цит по: Вагнер Р. Избранные дневники и письма. Обращение к друзьям. С. 498–499. Это письмо П. Корнелиусу было написано 8 сентября 1869 г.