Александр Боханов - Мария Федоровна

К горю всегда было чутко русское сердце, оно всегда глубоко отзывалось в русской душе. В России жалели не только безвременно умершего Цесаревича и несчастных родителей; сочувствовали невесте и переживали за нее. Князь Николай Петрович Мещерский (1824–1901) написал в то время проникновенные стихи:

16 апреля 1865 года гроб с телом Цесаревича Николая Александровича перенесли на фрегат «Александр Невский», на котором он отбыл в Петербург. Туда он должен был прибыть примерно через месяц. Ниццу покидали русские.

Император Александр И, Императрица Мария Александровна, дети и приближенные отбыли в Россию по железной дороге. По пути домой Царская Семья на несколько дней задержалась у брата русской Императрицы, Великого Гессенского герцога Людвига III. Они уговорили побыть там с ними и Дагмар.

В фамильном замке Гессенских герцогов Югенхайм, в живописном месте на берегу Рейна, безутешная Дагмар провела несколько дней в окружении родственников своего скончавшегося жениха. Затем они расстались. Она поехала домой в неизвестности и печали, а Царская Семья в Петербург — готовиться к последнему прощанию с дорогим Никсом.

«Александр Невский» прибыл в Кронштадт 21 мая, откуда гроб на императорской яхте «Александрия» доставили в Петербург. Через неделю, 28 мая, тело Великого князя Цесаревича Николая Александровича было погребено в Царской усыпальнице, в Петропавловском соборе Петропавловской крепости, там, где покоились его предки, начиная с Петра I.

Он появился на свет 26 февраля 1845 года в Александровском Дворце Царского Села. Его отцом был Наследник Престола, старший сын Императора Николая I Великий князь Александр Николаевич, а матерью — Цесаревна Мария Александровна, урожденная Гессен-Дармштадская принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-София-Мария.

Его нарекли Александром, именем, которое носил отец и двоюродный дед Император Александр I. Пройдет ровно десять лет, и в 1855 году его отец станет Императором Александром II. В этой семье, кроме Александра Александровича, родилось еще семеро детей: Александра (1842–1849), Николай (1843–1865), Владимир (1847–1909), Алексей (1850–1908), Мария (1853–1920), Сергей (1857–1905), Павел (1860–1919).

Никто из них не прожил безоблачную жизнь: преждевременные смерти, гибель от рук убийц, тяжелые болезни, горькие разочарования, потеря детей, отказ от личного счастья, общественные крушения окружали их весь земной путь. Радостные и горькие, естественные и абсурдные, закономерные и случайные, предсказуемые и невероятные — все те черты и линии, характерные почти для любой семьи и почти каждой жизни, здесь резко фокусировались, контрастно выражались и резко преломлялись именно в силу общественного статуса членов династии.

Великие князья и Великие княжны с рождения являлись государственными людьми, были мишенью самых сокрушительных воздействий и соблазнов, постоянно подвергались тяжелейшим моральным и психологическим испытаниям. Они самой судьбой обязаны были нести тяжелую ношу Царскородного происхождения. Жизнь в хрустальном дворце, жизнь на виду у всех, была трудна и порой непереносима. Не все выдержали. Некоторые оступились и отступили. Но большинство нашло в себе силы удержаться. Наиболее же крепким и стойким среди них был Александр Александрович.

Ему с детства была уготована обычная великокняжеская судьба: учеба и учеба, служба в гвардии, женитьба на пресной, бледнолицей, костлявой (или дородной) принцессе, а затем какая-нибудь заметная (или не очень) должность в системе военного или гражданского управления. Это имя могло остаться в ряду нескольких десятков великих князей, но Его Величеству Случаю было угодно перевернуть обычный ход вещей и сделать из второго сына Императора Александра II Русского Царя.

Под неусыпным контролем отца и матери его готовили к жизни, воспитывали по меркам, принятым в императорской фамилии, в соответствии с традицией и потребностями времени. Общеобразовательные предметы чередовались с военной подготовкой, фехтованием, вольтижировкой, фортификацией. Его основательно обучали иностранным языкам: немецкому (родной язык матери), французскому и английскому. Наилучшие знания он имел по французскому языку, которым владел свободно с юности, но и на других умел неплохо изъясняться.

Однако любимым языком для него был родной, и он никогда не пользовался иностранным, если можно было говорить по-русски. Уже когда он был вполне взрослым и посещал аристократические рауты, нередко случалось, что какая-нибудь очередная «роза бала» мило начинала с ним щебетать на языке Вольтера и Гюго. Он же, почти всегда, с упрямой последовательностью отвечал на языке Державина, Пушкина и Лермонтова (последний являлся любимейшим его поэтом). Это могло быть воспринято как неучтивость, но происхождение и положение молодого человека не позволяли обвинять его в нарушении светских норм.

Учителями его были блестящие знатоки своего предмета и интеллектуалы. Русскую словесность преподавали профессор Я. К. Грот (1812–1893) и лицейский товарищ A.C. Пушкина, затем директор Публичной библиотеки в Петербурге, писатель барон М. А. Корф (1800–1876); русской истории обучал знаменитый историк профессор С. М. Соловьев (1820–1876), праву — профессор К. П. Победоносцев (1827–1907), военному делу — генерал М. И. Драгомиров (1830–1905).

Воспитателем Великого князя с 1860 года являлся граф Борис Алексеевич Перовский (1815–1881), возглавлявший раньше Корпус путей сообщения (Высшее учебное заведение, готовившее инженеров-путейцев). Человек этот был строгий и педантичный, что не могло нравиться молодому Александру Александровичу, который тем не менее относился к воспитателю с неизменным уважением. Установка родителей для воспитателей всех детей была одна: вырастить достойных, честных, трудолюбивых и богобоязненных людей.

С самых ранних пор Великий князь Александр выказывал неподдельный интерес к военному делу и к истории, которой очень увлекался и занимался ей без принуждения. Затаив дыхание, часами готов был слушать повествования о военных баталиях, о тяжелых военных буднях, о трудных переходах и о замечательных победах русской армии. Его привлекали и рассказы живых участников событий, тех офицеров, кто прошел горнило мужественно-безнадежной Крымской войны. Он ужасно переживал, узнавая о неудачах «наших», и в такой момент не мог сдержать своих восклицаний и вопросов.