Александр Боханов - Мария Федоровна

Александр являлся живым и непосредственным ребенком, не умевшим врать и лукавить. Воспитание и придворный этикет ломали натуру, принуждали вести «как надо», говорить «что надо» и «когда надо», но природная естественность все равно прорывалась наружу время от времени.

Это была русская натура, русская не по составу крови (пошло-дотошные критики высчитали, что у него была всего 1/ 64часть русской крови!), а по строю своих мыслей, чувств, восприятий. Он искренне верил в Бога, никогда не испытывая никаких великосветских сомнений, почитал старших, имел склонность к простоте в окружающем мире. Обожал животных, а с любимыми собаками охотно проводил время и мог часами бродить с ними по окрестным лесам, не ощущая тоски или одиночества.

Ценил доброту, честность и преданность. Если убеждался, что человек его любит, то всегда помнил об этом и не стеснялся демонстрировать свою признательность. Родовитость не имела значения. Вот, например, его бонна — няня, англичанка Екатерина Струттон, на руках которой вырос и которая служила Царской Семье многие десятилетия. Он обожал «дорогую Китти», знавшую и хранившую его детские тайны. И когда она умерла в 1891 году, то он, уже Император, счел обязанным отдать ей последний долг и пойти за ее гробом. Это был, как тогда говорили, натуральный человек, в котором было много естественного, даже стихийного.

Все сыновья Александра II были рослыми мальчиками, но самым рослым, самым крепким среди них был второй сын. Обращаясь к нему, восьмилетнему, отец писал: «Я часто о вас думаю и молюсь за вас Богу. Да благословит Он вас быть такими, какими мы желаем вас видеть, т. е. умными, прилежными и послушными ребятами».

Александр был сообразительным, послушным, но особым прилежанием не отличался и учился с ленцой. Ему так хотелось поиграть в саду, сбегать на ферму и скотный двор, посмотреть на лошадей, увидеть, как доят коров, понаблюдать за важно разгуливающими красивыми голландскими петухами, половить рыбу в пруду или покататься на лодке, а приходилось сидеть писать сочинения, учить грамматику, зубрить несносные французские глаголы.

Успехи в учебе не были впечатляющими. Молодой Великий князь часто не успевал сделать домашние уроки, так как на это времени не хватало. Но каждый день надлежало приходить к мама и докладывать ей о своей успеваемости. Можно было что-нибудь утаить, что-то не сказать, может быть, не узнала бы, но он никогда ничего не скрывал и все рассказывал начистоту. Мать в таких случаях не всегда была недовольна, но, с другой стороны, она, как и Император Александр II, очень ценила природную честность, чистосердечие второго сына.

Матушка постоянно напоминала ему о его обязанностях, особенно когда была в отъезде. В сентябре 1861 года писала из Ливадии: «Саша, что меня очень огорчает, то, что ты опять ленив и иногда ведешь себя не как 16 лет юноша, но как ребенок, забывая все данные тобою обещания и все твои добрые намерения. Молись прилежно, друг мой, и Господь тебе поможет; верь мне и тебе самому легче станет. И не забывай, что твое теперешнее поведение нас сильно огорчает. Ты знаешь, что мы тебя любим, так ты из любви к нам старайся как можешь больше и сам, что не так трудно. Но прежде всего, моли Бога; без Его помощи ты ничего не сделаешь».

Великий князь каждый день усердно молился, но это мало помогало в учении. Надо было сидеть и «долбить гранит науки», а на это терпения хватало далеко не всегда.

В 1855 году десятилетний Великий князь Александр Александрович впервые остро ощутил свое необычное происхождение. Ему в феврале должно было исполниться десять лет, но за неделю до праздника рождения умер его дедушка Император Николай I. Все произошло так быстро и внезапно, что трудно было в это поверить. Могучий и строгий царь сошел в могилу за считаные дни к великому ужасу и горю одних, к тайной радости и злорадству других.

Внук любил деда, хотя виделись они, особенно в последние месяцы, нечасто. Он ему дарил такие интересные вещи, а большая лошадь-качалка долго была любимой игрушкой. Еще была сабля (как настоящая!) и ружье…

Вместе с братьями и родителями Александр на коленях молился у постели умирающего в неказистой комнате нижнего этажа Зимнего Дворца. Пройдет двадцать шесть лет, и здесь же, в главной резиденции Российских Императоров в центре Петербурга, Александр будет стоять на коленях перед истекающим кровью и умирающим отцом. И через несколько часов сам станет Императором. А потом до последнего часа жизни будет почти ненавидеть Зимний Дворец: эти огромные и помпезные залы, нескончаемые анфилады, сумеречный блеск бронзы, хрусталя, мрамора; вечная полутьма за дверьми освещенных комнат. Всё здесь было наполнено грустными воспоминаниями.

Похороны дедушки прошли 6 марта 1855 года. Дни до и после погребения были безрадостными для всех и, конечно же, для детей. Им не разрешалось бегать и шуметь, запрещалось громко разговаривать, выходить за пределы своих комнат. А так хотелось поглядеть на родителей, так тянуло хоть в щелочку увидеть то, что делали взрослые. Столько в Зимнем Дворце всё время было военных в таких красивых мундирах и других важных господ.

Брат Никса сделался Цесаревичем и стал важничать. Удивленным няням и фрейлинам матери заявил вскоре после похорон: «Папа теперь так занят, что он совершенно болен от усталости. Когда дедушка был жив, он ему помогал, а Папа помогать некому», а он «еще слишком мал, чтобы помогать ему».

Взрослые опешили от столь серьезного заявления одиннадцатилетнего мальчика, а брат Александр не выдержал и заметил: «Дело совсем не в том, что ты слишком мал, ты просто слишком глуп». Никса стал возражать, но младший стоял на своем, и в конце концов разгорелась небольшая потасовка, которую с трудом разняли няньки. Наследник удалился сильно обиженный таким непочтением брата. Родители, несмотря на горестную ситуацию, не могли сдержать улыбки, когда им рассказали эту историю. Возникавшие же размолвки между братьями никогда не отражались на их задушевной дружбе.

Мария Александровна всех сыновей любила, но особой любовью у нее пользовались младшенькие, а наибольшие надежды возлагала на старшего, Николая, которого считала чрезвычайно серьезным ребенком, удивлявшим нередко своими неожиданными размышлениями. Однажды, когда ему исполнилось только пять лет, малыш сказал ей, что после дедушки Царем будет папа, затем — он, а после его смерти «Царем будет Саша».

Молодую мать позабавили подобные высказывания, походившие лишь на лепет несмышленого существа. Ее сыну Саше не дано было быть Императором. Законы Престолонаследия были строги и их соблюдали неукоснительно: Корона могла переходить лишь к старшему сыну Императора, а если такового не имелось, то к старшему по близости родства к последнему Монарху члену Династии. Никто не рассчитывал на трагические обстоятельства и не мог знать, как повернутся события в будущем, что слова пятилетнего малыша окажутся пророческими.