Александр Боханов - Мария Федоровна

Завершая послание, Александр III задал брату вопрос: «Почему ни с кем из семейства у меня таких столкновений не было, как из-за твоей жены?» Ответа он не получил. Михень же и дальше продолжала вести себя слишком своенравно, что граничило с неуважением к особе Государя и не могло вызвать симпатию.

Муж Марии Павловны занимал высокое место в династической иерархии. После Царя и его сыновей он был следующим по старшинству, и это обстоятельство очень укрепляло самомнение бывшей Мекленбургской Принцессы. Во дворце Великого князя постепенно образовался влиятельный салон, где обсуждались, а часто и осуждались важнейшие аспекты государственной политики, все сколько-нибудь заметные династические истории.

При этом Михень позволяла себе делать критические замечания о Царе, о Царице и даже злословила на их счет. Это было возмутительно, раздражало Александра III и Марию Федоровну, но изменить они ничего не могли. Власти Самодержца было недостаточно, чтобы заставить близких родственников вести себя подобающим образом.

Но Мария Федоровна не могла смириться и сделала то, что должна была сделать: она перестала подавать руку Михень. Сухой кивок головы на официальных церемониях и семейных трапезах — это все, на что могла рассчитывать Мария Павловна. Но иногда она получала и такие удары, от которых долго не могла прийти в себя.

На одном из придворных балов Мария Федоровна публично прокомментировала внешний облик родственницы. «Бог знает, на что она похожа, она такая красная, что можно подумать, что она пьет», — заметила Императрица.

Высказывание Царицы со скоростью электричества облетело все гостиные. Конечно, его находили не слишком изящным, но зато «пуля попала точно в цель». После таких потрясений тридцатилетней Великой княгине, считавшей себя неотразимой красавицей, действительно надо было срочно ехать лечиться в Биарриц или Баден-Баден!

«Холодная война» между Марией Федоровной и Михень продолжалась несколько десятилетий. По временам наступали периоды затишья, но «баталии местного значения» неизбежно возникали.

Марии Федоровне приходилось нелегко со многими родственниками; постоянно надо было опасаться каких-то нежелательных вестей, скандальных событий, задевавших непосредственно Царскую Семью. Одно из таких происшествий случилось в самом начале 1888 года.

2 января Императрица вместе с Александром III была на обеде у Великого князя Алексея Александровича, а затем Царь поехал к себе в Аничков заниматься, а Минни — в Михайловский театр. Настроение было спокойным, впечатления дня были самые обычные, и казалось, что ничего уже непредвиденного произойти не может. Но произошло.

На обратном пути из театра она ехала в карете вместе с Великим князем Сергеем Александровичем и от него услыхала о событии, о котором, оказывается, знала уже чуть ли не вся Фамилия, но она об этом ничего еще не слышала… Выяснилось, что старший сын старого греховодника дяди Низи, Великий князь Николай Николаевич (Младший) состоит уже несколько лет в связи с купчихой, некой Бурениной, что ей уже сорок лет, она имеет двоих сыновей. Сам же Великий князь сгорает от любви и добивается, не больше и не меньше, права вступить с ней в брак! И это кузен Императора!

Императрица не очень хорошо знала Николашу, так как он мало бывал при Дворе, все больше был занят военной службой. И вдруг всплыли такие подробности биографии! Перед Царицей предстала неприглядная картина: отец живет с танцовщицей, а сын — с торговкой! Самое ужасное, что якобы отец, Николай Николаевич Старший, этот старый рамолик, добился у Саши разрешения на брак! Как такое возможно; этого не может быть! Почему он ей ничего о том не сказал!

Около полуночи Мария Федоровна ворвалась в кабинет мужа, по его словам, «как фурия». Царь в таком возбужденном состоянии Минни давно не видел. Состоялось горячее объяснение, из которого выяснилось, что к Императору за этим действительно обращались, но он не придал истории особого значения и «забыл рассказать». Царица была возмущена такой забывчивостью, но главным образом поведением родственников, все время повторяла, что это касается ее лично, так как «у нее тоже есть сыновья».

Ночь прошла почти без сна. Мария Федоровна все снова и снова переживала известие, передумывала сложившуюся ситуацию и больше всего, конечно, беспокоилась не за судьбу Николаши (Бог ему судья!), а за будущее своих детей. Какой пример они получат? Как станут они относиться к своему долгу и закону, если увидят, что во имя страсти можно переступить через происхождение, пренебречь положением и делать непозволительное? Александр успокаивал, как мог, но волнение жены передалось ему, и он пообещал завтра же покончить со всей этой историей.

Слово сдержал. Брак был безоговорочно запрещен. По Петербургу потом ходил анекдот, очень похожий на правду, что якобы Александр III, узнав о намерении своего кузена, в сердцах воскликнул: «Я в родстве со всеми Дворами Европы, а вот с Гостиным Двором в родстве еще не был!»

Через три года случилось еще одно возмутительное происшествие. Второй сын Великого князя Михаила Николаевича и Ольги Федоровны тридцатилетний Великий князь Михаил Михайлович без благословения родителей и без согласия Императора в феврале 1891 года обвенчался тайно за границей с графиней Софией Меренберг, графиней де Торби (1868–1927).

Ее отцом был принц Николай Вильгельм Нассауский (1832–1905), а матерью — дочь поэта Александра Сергеевича Пушкина Наталья Александровна (1836–1913), которая, как морганатическая супруга лица королевской крови, не могла носить фамилию мужа. Владетельным принцем Георгом Виктором Нассауским ей был пожалован титул графини Меренберг. В это время возникла и еще одна матримониальная связь между боковой ветвью Романовых и Меренбергов (Пушкиных). В 1895 году брат Софии граф Георг Николай (Георгий Николаевич) Меренберг женился на дочери Александра II и княгини Юрьевской — Ольге Александровне Юрьевской.

Нассауская династия правила в Нидерландах, а в 1890 году Адольф Нассауский (старший брат Николая Вильгельма) занял трон Великого герцогства Люксембург. София Меренберг приходилась близкой родственницей влиятельному европейскому Королевскому Дому и считалась красавицей. Но все это не смягчило реакцию в Петербурге. Император Александр III отправил Великому герцогу Люксембургскому телеграмму, где говорилось: «Этот брак, заключенный наперекор законам нашей страны, требующим моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный и не имеющий места».

Возмущалась и Мария Федоровна. Она знала Михаила. Это был незлобивый, романтический юноша, не блиставший умом. В 1887 году он всех поставил в неловкое положение. Поехал свататься в Лондон, где его хорошо принимали. Великий князь должен был сделать предложение старшей дочери Наследника Английского Престола Альберта-Эдуарда Принцессе Виктории. Но все закончилось конфузом. При встрече Великий князь объявил девушке, что готов на ней жениться по династическим соображениям, но любить ее не сможет.