Александр Боханов - Мария Федоровна

Летом 1890 года Сергей имел обстоятельный разговор с тестем, владетельным герцогом Гессенским Людвигом. Отец с удивлением узнал, что его дочь серьезно влюблена в Русского Престолонаследника, а тот, по словам Сергея, только и мечтает, как бы на ней жениться.

Сразу же возникло несколько вопросов: как отнесутся к перспективе этого союза Царь и Царица, но еще больше волновала реакция другого влиятельного родственника: Королевы Английской Виктории. Она очень любила свою внучку и строила в отношении нее собственные матримониальные планы, в которых русские женихи не фигурировали. После скандального поведения Великого князя Михаила Михайловича Королева была так раздосадована и возмущена, что, по словам Людвига Гессенского, «не переставала кипятиться» и через два года. Надо было выждать время.

Царица долго не подозревала, что за ее спиной уже несколько лет существует «целый заговор», что милая Элла и любезный Сергей заняты устройством семейной жизни Ее Сына.

Минни почти всегда безоговорочно разделяла человеческие привязанности своего Саши. Младший брат Царя и его супруга находились в числе особо близких лиц. Душевной симпатии был нанесен страшный удар, когда выяснилась роль Сергея и Эллы в сватовстве Цесаревича. Роль же эта оказалась ключевой.

Елизавета Федоровна проявила необычайную целеустремленность, делая все возможное (и невозможное) для устройства женитьбы Престолонаследника на своей младшей сестре, которой надлежало преодолеть немало препятствий. Труднейшее среди них — перемена религии. Будущая Царица не имела права оставаться вне Православия.

Алиса Гессенская любила Русского Принца и не скрывала от Эллы своих чувств. Летом 1890 года она посетила Россию в третий раз, но с Ники тогда ей встретиться не удалось. Но мысли и чувства все время были устремлены на Восток. Вернувшись в Англию, сообщала сестре: «Мне было так грустно уезжать из России. Не знаю отчего, но каждый раз, когда я покидаю место, где мне было хорошо, и страну, где живут особенно дорогие мне люди, к горлу подступает комок. Когда не знаешь, вернешься ли сюда снова когда-нибудь, и что произойдет за это время, и будет ли так же хорошо, как прежде».

Княгиня Элла же была более уверена в будущем. В октябре 1890 года в письме Цесаревичу заметила: «Посылаю тебе фотографию, которую она передала мне для тебя и просила, чтобы ты хранил ее тайно, только для себя. Твоя фотография, которую я послала ей, находится на ее письменном столе под моей фотографией, невидимая и близкая. И она может в любое время смотреть на нее. Мы можем лишь молиться и молиться. Я верую в то, что Бог даст решимость и силу». Тетушка постоянно сообщала Племяннику о своей сестре, о ее любви к нему.

Весной 1891 года она определенно уже утверждала, что Алике обожает Ники. В мае того года Елизавета Федоровна писала Николаю Александровичу: «Теперь все в руках Божьих, в Твоей смелости и в том, как Ты проявишь себя. Будет трудно, но я не могу не надеяться. Бедняжка, Она так страдает, я единственный человек, кому Она пишет и с кем Она говорит об этом, и оттого Ее письма часто так печальны».

В свою очередь, Великий князь Сергей Александрович деятельно был занят тем, чтобы «свеча любви» не погасла в душе Ники. 30 августа 1890 года дядя писал Цесаревичу: «Большое смущение — религия — оно понятно, но это препятствие будет преодолено — это можно заключить из Ее разговоров. Элла смотрит на это так серьезно и добросовестно: по-моему, это хороший залог и верный. Вообще Ты можешь быть спокоен — ее чувство слишком глубоко, чтобы могло измениться. Будем крепко надеяться на Бога; с его помощью все сладится в будущем году».

Завершая свое интимное послание, Великий князь изрек: «Если кто осмелится прочесть это письмо кроме Тебя — да будет ему постыдно вовеки!!!» Конспиративная деятельность по устройству брака русского Престолонаследника продолжалась несколько лет, и все вдруг неожиданно выплыло наружу в конце 1893 года.

Императрица думала о будущей женитьбе Сына, но была спокойна и уверена, что все решится по милости Всевышнего, для счастья ее, Саши, России и самого Ники. Ей и в голову не могло прийти, на это просто не хватило фантазии, что в столь важном, первостепенном деле они с Императором окажутся в стороне до самого последнего момента.

Цесаревич несколько раз говорил о своей любви к Гессенской Принцессе, но Мария Федоровна не принимала близко эти уверения и старалась переключить беседу на другие темы. Эта партия не вызывала у нее расположения. Нет, ничего компрометирующего Алису она не знала. Но тайное женское чувство ей подсказывало, что эта холодная красавица не может сделать Ники счастливым. Неоднократно возникал такой простой, извечный материнский вопрос: что Сын в ней нашел? Ответов вразумительных не было.

Ники лишь сказал, что «любит Алике». Он-то, может быть, ее и любит, но вот любит ли она его? Мария Федоровна знала, что Принцесса не хочет менять конфессию, а раз это так, то и говорить не о чем. Значит, надо думать о других комбинациях.

И вдруг совершенно неожиданно осенью 1893 года выяснилось, что Ники хотел бы поехать на встречу с Алисой, для «серьезного объяснения». У Марии Федоровны возникли вопросы, и мало-помалу стала вырисовываться вся картина. Оказалось, что Сергей и Элла уже несколько лет заняты устройством брака Ники!

Известие вначале показалось неправдоподобным. Мария Федоровна решила во всем разобраться до конца. Сын, который никогда не обманывал мать, показал ей переписку по этому случаю с дядей Сергеем и тетей Эллой. И обнаружились потрясающие вещи! Оказывается, Сергей и Элла давно вели все переговоры и с Алике, и с ее отцом, а после его смерти в 1892 году с его братом Эрнстом-Людвигом, ставшим владетельным Гессенским герцогом. К осени 1893 года дело очень подвинулось вперед, и Элла была убеждена, что вопрос о религии уже не будет препятствием. Дядя Сергей убеждал Цесаревича поехать в Германию и самому провести решительное объяснение.

Мария Федоровна была оскорблена до глубины души. Она немедленно все рассказала мужу, и тот был удивлен и озадачен. Согласия на поездку Сына Царь не дал.

Когда Сергей и Элла вернулись из-за границы в конце 1893 года, то тогда для них и грянул гром. Мария Федоровна просто клокотала от негодования. Она имела резкое объяснение с Сергеем, но тот проявил «удивительную бестактность» и не только не ощутил неловкости от всей этой истории, но и стал выговаривать ей, матери, и даже уверять ее, что «она губит счастье своего Сына!». Царица же заявила, что требует от Сергея и его жены, чтобы они никогда больше не касались этой темы и раз и навсегда усвоили, что это не их дело.