Кейт Роббинс - Черчиль

Подобные темы по крайней мере отличались от разговора «о лошадях» — «любых статей и предназначений» — темы, которая в другом отношении являлась темой дня. Не то чтобы Черчилль отрицательно относился к лошадям. На выпускных экзаменах в Сэндхерсте (он оказался двадцатым среди 130 выпускников) самые высокие оценки у него были по верховой езде. Леди Рандолф написала герцогу Кембриджскому, главнокомандующему армией, и Черчилль был официально зачислен в Четвертый гусарский полк, расположенный в Олдершоте. 8–9 часов в день он проводил в седле, а потом еще играл в поло. У матери не оставалось никакого сомнения в том, что быть офицером кавалерии — себе дороже. У Уинстона — в том, что быть сыном такой матери, как леди Рандолф — себе дороже. Каким позором была «наша проклятая бедность»! Приближенные королевской семьи, приезжавшие в Олдершот, желали встречи с сыном лорда Рандолфа, и он каждый вечер мог ходить на балы. Но не ходил.

Тем не менее, все это время политика не уходила из поля его зрения. Победа сторонников объединения на Всеобщих выборах 1895 года была весьма желательной, возможно из-за того, что новый состав Кабинета был слишком силен и ярок. Раскол в правительстве мог произойти на почве политики протекционизма. Уинстон знал, что продление преимущественных прав беспошлинной торговли больше не будет осуществляться автоматически. Другие страны увеличивали тарифы. Лорду Солсбери надо было управлять своим кораблем очень осторожно, так как любое столкновение означало бы крах. У Черчилля было больше здравого смысла, чем у большинства молодых людей двадцатилетнего возраста, чтобы оценить отвратительную власть личности. Тем не менее, без динамического руководства партии не могли процветать. В одном из своих писем к матери он приписывал «разруху» в Либеральной партии отсутствию «поддерживающей силы» Гладстона. Как только он отошел от дел — последовал коллапс. В связи с этим личность наделялась кажущейся силой — как лихорадка придавала оживление ослабленному. Возможно, была деликатная аналогия в том, что Черчилль-сын вступал в игру так скоро после смерти Черчилля-отца, но исследовать природу вещей не было необходимости. Просто это было следствием убеждения, что политика есть «игра». Но игроку надо «набить руку». Что же это значило? И как этого достичь?

Герцоги Мальборо и маркизы Солсбери ничего особенного для потомков не делали, и тем не менее взрастили лорда Рандолфа и премьер-министра. Отец графа Розбери заседал в Палате Общин и, хоть и являлся автором полезного «Обращения к среднему классу на тему гимнастических упражнений», умер от сердечной недостаточности, так и не сумев передать своему трехлетнему сыну, будущему премьер-министру, какой либо мудрости о секретах политической удачи. Но даже при этих обстоятельствах, поддерживаемый свежим поступлением материальных средств от брака с наследницей Ротшильдов, молодой Розбери быстро протоптал собственную дорогу. Любовь к скачкам, яхтам и книгам показывала, что не было необходимости воспринимать его как политического деятеля, считающего политику самостоятельной и суровой профессией. Даже среди тех членов его партии, кто не интересовался лошадьми, разнообразие интересов Розбери только увеличивало его харизму. Ему легко удалось прогалопировать прямо в МИД, и оттуда — прямо на Даунинг-стрит, 10, что обернулось бедственным пребыванием на посту премьер-министра. Розбери прожил до 1929 года, но так и не удостоился больше общественного поста. Параллель с лордом Рандолфом была тревожно близка. Они принадлежали к разным партиям, но могло показаться, что лошадки, взращенные в аристократической конюшне, падали при прыжке через первый же барьер. Лорд Солсбери, его преемник-консерватор, пришедший на пост премьер-министра, особенно из Хэтфилда не высовывался и не спешил отменять отжившие обычаи, о которых так неодобрительно отзывался, когда у власти стояли либералы. Его правительство все еще было аристократическим по духу, ко Солсбери сам начал подтачивать власть аристократии на местах, когда в 1884 году учредил советы графств. Чуткие пэры из Партии консерваторов, уловив, куда дует политический ветер, исподволь стали внушать своим детям мысль о пользе уступок, хотя не все они желали к ней прислушиваться.

Предсказуемым был тот факт, что «человек новой волны», Джозеф Чемберлен, подойдет к делу воспитания поколения политических деятелей со всей буржуазной серьезностью. Своего сына Остина он отправил в Рагби-энд-Тринити-колледж Кембриджского университета изучать историю, а после — продолжать обучение, слушая серьезные лекции по этому предмету в Париже и Берлине. Он не думал, что другому его сыну, Невиллу, требовалось, или пошло бы на пользу, подобное занятие. В это же время фабрикант железных изделий и по совместительству отец члена парламента, Стэнли Болдуин, послал своего сына — он был на 7 лет старше Уинстона — в Харроу и, точно так же, в Тринити-колледж, точно так же изучать историю. Преподаватели истории в Кембридже усердно внушали своим ученикам, что их предмет — основа подготовки будущих государственных деятелей. Наверное, их ученики будут управлять страной? Между прочим, Остин Чемберлен был избран без соперников в марте 1892 года. Однако Стэнли Болдуин был склонен в общем воспринимать вещи менее серьезно и ушел в семейный бизнес. Уважаемые отцы пристально следили за их благополучием; со смешанным чувством благословляя?

В противоположность этому, в Олдершоте Уинстон был сам по себе, вне внимания кембриджских профессоров. Правда, после смерти лорда Рандолфа его мать относилась к своим родительским обязанностям более серьезно, но и она не смогла обеспечить сыну необходимое восприятие политических событий, хотя светская жизнь, которую она вела, и соответствующие связи могли обеспечить ему больше контактов. Отец, разумеется, уже не мог помочь, да и при жизни он никогда не помогал сыну приобрести политическое чутье. Парадокс заключался в том, что в мире политики Уинстона воспринимали все еще как сына своего отца. Он не мог избавиться от этого наследства, но, тем не менее, не мог и обойтись без него. И трудно было решить, попытаться затмить своего отца или выпутаться из тенет этого образца. Кем был Рандолф — везунчиком или неудачником? Трудно представить. Трудно представить, что Уинстону не было известно, до какой степени загадочным и, возможно, абсурдным до сих пор считался в политических кругах его безропотный уход в отставку в 1886 году. Все еще сохранялось смутное подозрение, что Рандолф был «слегка не в себе». Всем также было хорошо известно, что брат Рандолфа, Джордж, 8-й герцог Мальборо, умер в 1892 году в возрасте 42 лет. Современникам также было известно, что в стиле жизни родителей Уинстона не было ничего, вносящего уют и спокойствие в противовес нестабильности, которая могла быть наследственной чертой. Его собственные школьные наставники свидетельствовали, что сам Уинстон мог быть брюзгливым и отчужденным, и даже, в отдельных случаях, откровенно гадким. Принимая во внимание эти заключения, нельзя удивляться тому, что Уинстон говорил об «ожидании», прежде чем с головой погрузиться в политику. Равно как и не удивительно, что мысль об ожидании ему не слишком нравилась. Что бы там еще он ни унаследовал, но нетерпеливость унаследовал, и с тех пор, как пошел в армию, мог хотя бы повидать свет.