Ефим Гольбрайх - Былой войны разрозненные строки

Положение города оставалось крайне тяжелым. Была острая необходимость в наземной коммуникации. С этой целью 12 января 1943 года была предпринята операция под кодовым названием «Искра». В этих боях отличился лейтенант Михаил Бик, со своими автоматчиками первым ворвавшийся в Шлиссельбург.

Утром 18 января 1943 года подразделения 136-й стрелковой дивизии Ленинградского фронта встретились с воинами 18-й стрелковой дивизии Волховского фронта. Блокада была прорвана.

Но не снята. Полный прорыв блокады Ленинграда произошел 27 января 1944 года. После девятисот дней блокады ликованию ленинградцев не было границ.

Успех операции «Искра» позволил железнодорожным войскам в рекордные сроки проложить узкоколейку по берегу Ладожского озера, через Шлиссельбург, которая соединила Ленинград с Большой Землей и значительно облегчила положение ленинградцев.

Остается добавить, что утром 12 января, к началу операции «Искра», к кромке правого (северного) берега Невы подошел духовой оркестр и пока пехота под шквальным огнем противника по льду форсировала Неву и карабкалась на обледеневший противоположный берег (который немцы загодя поливали водой, чтобы наморозить лед и затруднить штурм), оркестр несколько часов играл Интернационал. Губы оркестрантов примерзали к мундштукам — появились раненые, кто-то погиб. Но играли.

Большая часть музыкантов оркестра были евреи.

С последней алией в Израиль приехало довольно много русскоязычных писателей и в первой десятке наиболее известных и популярных в Советском Союзе с уверенностью можно назвать Дину Рубину. Даже удивительно, что такая талантливая, читаемая и почитаемая писательница, вспыхнувшая на литературном небосклоне в неполные шестнадцать лет, печатавшаяся в толстых журналах, наперебой за ней ухаживавших, имевшая миллионы читателей, оказалась здесь.

Зов предков? Чувство прародины? Я ей завидую. Чувство прародины должно быть воспитано с младых ногтей. Это как талант. А талант — как деньги. Сказал же классик: «Если он (они) есть — так есть, а если нет — так нет».

Давно подбирался к «Машиаху». Хотелось читать не торопясь. Казалось — еще одно неотложное дело — и все: сяду и буду читать, не отрываясь. Понимал, что обольщаюсь. И когда сел — понял: «Машиах» не для быстрого чтения. В каждом абзаце есть что-то на чем хотелось бы остановиться, задуматься, порадоваться. Позавидовать…

Почему такая несправедливость? Одним все, другим мало или вовсе ничего. Вот взять бы да и поделить поровну и чтоб всеобщая серость. И никому не обидно.

Но кто это будет читать?

Однажды Ротшильд спросил социалистов: «Чего вы добиваетесь?». — «Все отобрать и поделить поровну!». — «Так это выйдет всего по пять фунтов!». — «Ладно. Пусть остается по-старому». — Так и с талантом.

И здесь у Дины Рубиной есть читатели. Тысячи. А были миллионы. И они ее потеряли. Или она их?

А к книге хотелось вернуться. И снова любоваться свободой слова, самоиронией, хлестким юмором, доброй усмешкой над нежно любимыми героями. Стариками в том числе. Но на одном абзаце споткнулся. Ударился больно.

«Огромные стада ветеранов, могучее племя вымирающих динозавров спустилось на водопой. У каждого амбиции, каждый пятый брал Берлин, каждый пятидесятый — кавалер всех орденов, каждый трехсотый — Герой Советского Союза. Все они пишут воспоминания».

Ах ты, злюка-закорюка!

«За содержание рекламы редакция ответственности не несет».

А за монолог героя — автор?

Обиднее всего, что все это — правда.

Но как зло. Как пренебрежительно.

Впрочем, что возьмешь с неунывающего неудачника Сашки Рабиновича. И «Чайка» в Душанбе прошла не в его неплохих, в общем, и, одобренных худсоветом, декорациях. Вернувшийся из Таллина главреж Ланге «видел» иначе, и пришлось делать новые. Был ли тогда Сашка — Рабиновичем? Не вспомнить. Много воды утекло.

Но вернемся к нашим баранам. Простите, динозаврам. Амбиции есть. И немалые. Израильские школьники убеждены, что во Второй мировой войне Советский Союз воевал на стороне Германии против Америки, но Америка победила. Знают ли израильтяне о словах Черчилля — не самого большого друга большевиков: «Красная Армия выпустила кишки из германской военной машины» — старик любил подобные выражения и был польщен, когда Сталин назвал его старым морским волком. Или Рузвельта, сказавшего, что «Советский Союз сделал для разгрома гитлеровской Германии больше, чем остальные двадцать пять государств антигитлеровской коалиции».

Знает ли об этом «Сашка Рабинович»? И автор?

И упаси Бог сказать, что Израиль был создан в результате Победы! И Герои есть. И много. Уже называется цифра — 158. Испытываешь чувство неловкости от той назойливости и усилий, с которыми выискиваются еврейские корни или отдаленное еврейское родство Героев Советского Союза. Критерий должен быть один. В представлении на присвоение звания, как и в любом наградном листе, обязательно указывалась национальность. И мудрствовать задним числом, почему был записан русским недостойно. Записался и записался. Твое дело. Писался бы евреем — значит евреем и был. И есть. Известен случай, когда потомки одного генерала спустили с лестницы «поисковиков» — они не хотели быть детьми еврея. (Есть основание подозревать, что это были дети легендарного танкового генерала, впоследствии Маршала бронетанковых войск, Михаила Ефимовича Катукова).

С орденами и вовсе беда. В праздничные дни некоторые ветераны перекидывают через плечо ленту, на которой в беспорядке нацеплены множество значков, памятных и юбилейных медалей (боевыми наградами не являющихся) и обиднее всего, что среди обилия этих «блестящих» значков теряются боевые ордена и медали, честно заслуженные в боях. И это просто некрасиво. В прямом и переносном смысле. Все-таки фронтовик чем-то отличается от олимпийца.

Помимо того, что это нарушение положения об орденах и медалях, четко определяющего порядок их ношения, это неуважение к государственным наградам, к Красной Армии, к Великой Отечественной войне.

Невозможно представить себе ветерана союзных войск, увешанного таким количеством значков. И не надо считать израильтян дурачками. Они прекрасно понимают, что ТАКОГО количества боевых наград не может быть. И посмеиваются втихомолку. А иногда и вслух.

«И все пишут воспоминания». Положим, не все. Но многие. Некоторые с высокой целью, «чтобы не повторилось». Милые вы мои! Чужой опыт еще никому не пригодился. Никто им не воспользовался. История учит только тому, что она никогда ничему и никого не научила.