Фердинанд Фингер - Русская любовь. Секс по-русски

Та девушка, которая работала в аптеке, сидела ни жива, ни мертва, но почему-то уйти не решалась. Водка была выпита, все съедено, стол опустел. Наступило время спать. Всем были постелены постели.

Я сидел на кухне и тихонько играл на гитаре для одинокой аптекарши. Вдруг из одной комнаты раздался страшный шум. Один из парней стал лупить свою «маруху», да так, что она едва успевала укрываться от ударов. Чем она не понравилась парню, я не знаю. Излупив свою подружку, он ворвался на кухню, схватил аптекаршу за руку и хотел потащить ее в свою постель. И тут произошло то, что я не ожидал. Она вырвалась из его рук, бросилась к окну, открыла его и пыталась покончить с собой. Я схватил ее за ноги, бросил на пол и закрыл окно. Затем кинулся к телефону и хотел вызвать милицию, но в этот момент я услышал: «Падла, шестерка, да мы тебя, сявку, порвем». Парень подступил ко мне с ножом, вырвал трубку, продолжая ругаться. Что мне было делать? Я понял, что девушке изнасилования не миновать. А если бы это случилось, милиция не стала бы долго разбираться, и за групповое изнасилование нам бы впаяли длительные сроки.

Парень был формально прав, вырвав у меня трубку. Решать, как выйти из этого положения, надо было немедленно, тем более, что он был сильно пьян, и желание наказать свою избитую подругу было очень сильно. На моем боку я почувствовал кончик ножа, по-блатному, «пера». Я страшно разозлился и набросился на него со словами, теми словами, в которых он должен был почувствовать угрозу своей жизни.

Я стал актером, применив тот «Базар», которому научился. Я сказал: «Убери «перо», «баклан». Затем, почувствовав, что ножик он отодвинул, набросился на него всем своим запасом слов, которые выучил от «авторитетов». Пьянь сошла с парня, и он понял, что я «сиделый» [4] и, может быть, в воровском мире играю какую-то роль. Я вдобавок заявил, что «мои кореша», такие-то, такие-то, «поднимут его на перо». То, что я хотел позвонить в милицию, стирало в его глазах мой вес как вора, но потом, подумав, видимо, он решил, что я никого не боюсь, смоюсь с девушкой после звонка, и что в любом случае меня «паханы отмажут». А может быть, он понял, что я «тюремный» человек, так как за вечер спел множество «забубенных» блатных песен, которые знают только серьезные уголовники. «Да ладно, чего ты поднял «кипеж», я так просто пошутил». Не зная, что он дальше будет делать, я, оскорбленный до глубины души тем, что у меня хотели отнять девушку и изнасиловать, прямым точным и очень быстрым ударом вложил в его «хлеборезку» все мои силы. Он упал, а я взял под руку Ольгу, и мы ушли. Наверное, из всей этой истории мой приятель все-таки выиграл. Может быть, «маруха» в обиде на своего парня ночью прилегла к нему и зацеловала в слезах его лысину. Кто знает? История умалчивает об этом.

Этот случай сделал меня очень осторожным в выборе компании. Ведь погибнуть было можно «ни за понюшку табаку». Через пару месяцев, проходя по какой-то улице, я зашел в аптеку и увидел Ольгу. Как она мне обрадовалась, описать не могу.

Спросила: «Что будешь делать сегодня вечером?» Я сказал, что свободен, друзья уехали за город. «Может, побудешь у меня в гостях?» В назначенный час я был у нее. Было очень славно. Она кое-что приготовила и накормила меня. Затем в разговоре сказала мне, что очень благодарна за то, что из-за моей помощи осталась жива. Оля сказала, что хочет стать женщиной, но с чего начать, она не знает. Я сказал: «Всегда пожалуйста. Раздевайся». Она разделась и, сгорая от стыда, отдалась мне. Секс был быстрым и коротким. Я такое не любил, особенно, если любовь возникала из чувства благодарности. Это был особый случай, и я не хотел продлевать свое знакомство дальше. Мы полежали еще немного, я оделся и ушел навсегда. Счастья тебе, Олечка!

Проклятые коммуналки: меня вечно охватывал страх, что соседи расскажут маме, что я творил со своими друзьями, когда ее не было дома. Во многих случаях это были невинные посиделки с песнями под гитару. Невинные-то невинные…

Однажды ко мне подошла соседка и заявила: «Фердинанд, ты «проститут». Это слово в мужском роде я услышал впервые. Такого слова в природе просто нет, и я не мог понять, что оно обозначает. Потом я догадался, что раздражение соседки было вызвано тем, что туалет на 10 семей посещали еще мои гости, а какую заразу могла подарить «золотая молодежь» – кто его знает.

Такова была жизнь в те далекие времена. Как отличается молодежь тех времен от теперешней! Я был в дружбе с ребятами, которые проживали в совсем другой жизни, чем я. Один из них был сыном министра угольной промышленности Володя Засядько. Другой был сыном министра КГБ Серова. Так вот, и у них никогда не было денег. Мы перебивались иногда сбором пустых бутылок, или мои друзья опустошали огромные библиотеки отцов, изымая по одному какие-нибудь антиквариаты. Чем это заканчивалось в их домах, не знаю. Следы пощечин на их лицах я не видел. При таких родителях и такие послевоенные скромные ребята!

Где вы там, ребята! Наверное, занимали места директоров банков или сидели у Ельцина в правительстве. Если живы и доплелись до моего возраста, то купите эту книгу и позвоните в редакцию.

Посидим, выпьем, покурим и поговорим о наших «золотых временах»: «Феррари» или «Бентли» купить – для вас раз плюнуть, как и мне в мои 78 лет. А вот «стырить» книгу из отцовской библиотеки слабо, совесть не позволит. Да и бутылки будет стыдно собирать на любимый «Спотыкач». Так что ничего мы сделать при всем желании не сможем. А пригласить же девушку на бутылочку наливки, да провести с ней ночку – а! Их родители, занимающие крупные посты, жили совсем по-другому. Однажды, поднимаясь на лифте к Володе, я столкнулся лицом к лицу с министром культуры Фурцевой. Рядом с ней стояли три огромных «амбала», и каждый из них держал в руках большой поднос. На них лежали свежеотрезанны куски убитых кабанов, лосей, зайцев. Вот так-то. А страна голодала.

Я неоднократно бывал в министерских квартирах, окнами выходящих на улицу Горького. Это были огромные квартиры метров так по 180, с коврами и пальмами. Мои же друзья – их дети – были абсолютно не испорчены этим богатством, не то, что мы видим сейчас. Их не коробила дружба со мной, не имеющим часто ни одной копейки.

Дом, в котором я родился, стоит в 70 метрах от железных ворот, отделяющих улицу Станкевича от улицы Горького. Желтый барский домик лет так 150-ти с венецианскими окнами стоял перед красным Моссоветом. Советской властью дом был разделен на множество клетушек по восемь-десять квадратных метров, причем высота потолков была около четырех метров. Поэтому комнаты выглядели как узкие пеналы, в которых люди и существовали. Коридор был заставлен четырьмя газовыми плитами. На входной двери, залатанной кусками драного дерматина по ее бокам, расположены 10 звонков, каждый к отдельному жильцу. В подъезде всегда пахнет мочой. Дверь подъезда никогда не закрывается, а туалетов в Москве – раз-два, и обчелся. Барская лестница широкая. Стены подъезда облупились, и из-под штукатурки видна дранка. Вот по этой лестнице и поднимались девушки, к которым привязан был я всей душой.