Фердинанд Фингер - Русская любовь. Секс по-русски

Решетки были довольно редкими, но, слава Богу, ноги наши попали на прутья, и мы перескочили на следующую клетку. «Хрен оказался не слаще редьки». Это была клетка со слонами, и их хоботы потянулись к нам, чтобы затащить нас в загон. Мы перепрыгнули на следующую клетку, тоже не очень-то для нас удачную. Там был десяток орангутангов. Эти рожи тоже проявили недовольство в связи с нашим вторжением. Счастье, что рядом стояла большая клетка с попугаями «Ара» – огромными и обладающими изумительно красивыми перьями.

Сидя на этой клетке, мы настолько обнаглели, что пытались вырвать из их хвостов парочку перьев на память. Затем Македонский крикнул: «Ферд, за мной», и мы побежали по опилкам к выходу на манеж, успев состроить пару рож и гримас обезьянам, которые чуть нас не зацапали своими длинными руками. Мы пробежали мимо «ливрейных» к выходу на арену, задрапированному красной толстой тканью с золотыми кистями, и проникли в зал, заполненный зрителями, где и нашли пару свободных мест.

После этого мы с Македонским постоянно «тырились» в цирк, причем залезали только в люк, находящийся над клеткой с попугаями. Может быть, слоны и обезьяны – как известно, долгожители – помнят до сих пор наши ехидные рожи, попугаи так уж точно помнят. Они же живут восемьдесят-девяносто лет. Ну так вот, я сидел, обнявшись с Верочкой, и впервые в жизни не знал, с чего начать.

В мое сердце птицей влетела Любовь, а это такая штука, что не допускает никакой фривольности. Но, к счастью, мне и не пришлось самому ничего начинать. Верочка сказала: «Ферд, мне кажется, что я тебя люблю, чувство это пришло ко мне давно, и я хочу тебе сказать о нем сейчас. Я хочу быть с тобой». Она разделась, и я увидел безукоризненные формы ее тела. Оно было отточено многими годами с помощью упражнений. Кожа у нее была необыкновенной упругости, с одной стороны, а с другой – как мрамор, лучший «каррарский мрамор».

Упругие груди, величиной с большое яблоко каждая, находились на небольшом расстоянии друг от друга и не требовали лифчика. Из-за своей профессии она была какая-то невесомая, тонкая, воздушно-прозрачная. Но что меня больше всего удивило – мелкое-мелкое дрожание, как бы озноб пробивал ее насквозь. И мы слились в одно неразрывное целое, и меня тоже пробил такой же озноб. Это был Секс, основанный на взаимной Любви и при полном доверии и преданности друг другу.

Любое мое движение вызывало ответное ее движение, абсолютно в такт. И это означало только одно – всепоглощающую страсть Любви. Мы были два магнита, которые даже при большом усилии нельзя было разъединить. Клянусь, если бы мне пришлось слиться с ней на сутки, я бы от нее не оторвался. Иногда я смотрел на ее лицо и в глаза, не понимая, что происходит. Они теряли свой карий цвет. Они как бы были задернуты дымкой, видимо, от страсти. После этого я опять ничего не видел, утонув своим языком в ее широко дышащем рте.

Какие там «Камасутры», какие «тантрические» лекции и науки! Да они и понятия не имеют, изображая живой Секс в скульптурах и картинках. Идите к черту, все эти книги! У вас все звучит искусственно и пошло. Сейчас был мой первый полет под куполом цирка. Девочка была сплошным сгустком Любви и Секса.

Получилось даже так, что мы, не разъединяясь, упали с постели и так же, не разъединяясь, каким-то образом опять оказались на ней. Через полтора часа мы разъединились. Верочка встала, чтобы взять со стола недопитый бокал с вином. Сделала шаг к нему, и тут я увидел, что по ее бедрам стекают капельки прозрачной жидкости, которая обрисовала вокруг ее ступней мокрое пятно. Она смущенно посмотрела на меня. А зря! Я понял, что это влага, скопившаяся внутри нее, была выражением страсти, так сильно она меня чувствовала. Ничего моего в этой влаге не было, так как я очень берег женщин и никогда не позволял себе подвергнуть женщину беременности или аборту. Я уже писал, что никогда не применял контрацептивов и к помощи аптеки не обращался. Всегда я и мои женщины поступали так, что семя, делавшее меня мужчиной, не пропадало и шло на пользу страсти, туда, куда надо, но не туда, куда не надо. Всегда, как того желала женщина.

С Верочкой я встречался так часто, как мог. Я забыл думать о других женщинах и с друзьями не встречался вообще. Однажды она пришла и сказала, что сезон в Москве кончается и вскоре надо уезжать в трехмесячные гастроли в другие города. Я обомлел от ужаса. Я так полюбил ее, что и не мог представить расставанье с ней. Мы оба плакали, как бы что-то предчувствуя. Дорогой читатель! Ты наверняка знаешь, что если женщина – ровесница мужчины, все равно она по своей женской сути старше его лет на семь, опытней. Она понимала, что Любовь есть Любовь, а жизнь есть жизнь.

Она не хотела обременять 23-летнего юношу бытом, понимая к тому же, что ее быт и ее семью по молодости лет устроить я не смогу. Прошло три месяца, и она пришла ко мне и сказала, что встретила мужчину, который хочет на ней жениться и иметь от нее ребенка. Верочка сказала, что работа в цирке представляет огромную опасность, и если она упадет, то в лучшем случае ребенка иметь не будет. А она о нем мечтает. «Ферд! Ты очень молод и сейчас для тебя не время жениться. Денег у тебя нет, жить негде. Я тебя люблю, но выхода у меня нет. Одной мне семью не осилить. Мой избранник старше меня на 10 лет, человек он добрый, хороший, но все равно я люблю тебя больше, чем его. Прости, если сможешь». Я слушал ее, понимая и не понимая. В этот день близости между нами не было, хотя сердца у обоих разрывались от боли. Но какой-то порог, произошедший в наших отношениях, преградил путь к Сексу, который мы оба бешено желали. Она не хотела изменять избраннику.

Верочка! Я пишу эту книгу в 2012-м году. А тебе, дорогая моя старушка, сейчас лет 79–80. Если ты жива и эта книга в Интернете попадется на глаза, ты вспомни обо мне. Господь за мою долгую жизнь послал мне четырех драгоценных женщин среди сотни других. Одной из них, безусловно, была ты. Последнюю, четвертую, я встретил через два года после прощания с тобой. Я встретил ту единственную, с которой прожил уже 53 года. Эти женщины для меня – одно целое. Они – это ты, а ты – это они.

После расставания с Верочкой я почувствовал себя бесконечно одиноким. Спасали вечерние прогулки по Москве. В это время женщины для меня перестали существовать. Друзья диву давались тому что со мной происходит. Будучи от природы мужчиной, одаренным большими сексуальными способностями и силой в этом непростом деле, я и сам не понимал, что происходит. I^e это вечное влечение самца к самкам? Куда оно исчезло? Зато теперь, освободившись от вечной охоты за призрачной в большинстве случаев Любовью, я посвятил время на то, чтобы изучить город, в котором родился и вырос. Я обходил долгими вечерами улицу за улицей, наблюдая за его жизнью. Тогда, в 1957-м году, Москва была совершенно иной, чем теперь. Множество старинных купеческих и мещанских домов по сторонам изгибистых улиц были еще не снесены. Дома не блистали какими-то архитектурными излишествами.