Элизабет Хереш - Николай II

Уведомление имперского казначейства министерству иностранных дел о выделении дополнительно 40 миллионов марок (400 миллионов нынешних марок)

Немецкий посол граф Мирбах по поручению имперского правительства беседует со Свердловым. Мирбах имеет основания рассчитывать на взаимопонимание. После нескольких личных встреч с Лениным, содержание которых он немедленно передает министру иностранных дел в Берлин, он предлагает ввиду затруднительного положения революционеров (после подписания Брестского мира многие вышли из партии, что сильно ослабило ее) выделить миллионные суммы на их поддержку. Сохранение политического влияния Ленина чрезвычайно важно, пока Брестский мир не будет ратифицирован, а его условия — выполнены.

Теперь Мирбах является с просьбой. Он хочет встретиться с бывшим царем. О главном он умалчивает: кайзер Вильгельм хочет, чтобы мирный договор был дополнительно подписан еще и бывшим царем, что даст возможность сильно дискредитировать молодой советский режим в Германии. Вильгельм считает, что правительство Ленина в условиях интервенции армий союзников и русских белых армий, состоящих из верных царю солдат и казаков, долго не протянет. «Им скоро конец», — роняет он в ставке. Кроме того, в Германии боятся, что «бацилла революции», которой заразилась Россия, перекинется и на немцев.

Вильгельм имеет в виду восстановление монархии во главе с бывшим царем. Если у Николая это не получится, кайзер поставит на нем крест.

Свердлов явно пошел навстречу желанию Мирбаха и сказал, что распорядится доставить Николая в Москву.

После прибытия агента Свердлова в Тобольск Николай, которому Яковлев ничего не говорит о цели предстоящего переезда, догадывается, в чем дело. Жильяру он говорит: «Если дойдет до подписания мира, я скорее дам руку на отсечение, чем подпишу такую постыдную бумагу!».

В доме в Тобольске, где живет царская семья, царит беспокойство. Боятся, что Николая увозят на казнь.

Дети в отчаянии, они делятся этими опасениями. Александра оказывается в безвыходном положении: с одной стороны, она не хочет отпускать Николая одного, с другой — Алексей болен и не может ехать. Наконец, она решается сопровождать мужа вместе с дочерью Марией, тогда как старшие дочери и немногие слуги, а также Жильяр и врач останутся при Алексее. Второй врач, доктор Боткин, которого Николай уговаривает вернуться к своей семье, отказывается: «Я до конца жизни останусь при вас». «Но подумайте о своих детях!» — возражает Николай. «Мое место при вас, пока я жив», — настаивает Боткин.

Когда рано утром «поезд» из кошевок под усиленной охраной приходит в движение, Боткин еще раз оборачивается на освещенные окна домов, где стоят его дочь Татьяна и ее брат, чтобы бросить последний взгляд на уезжающего отца. Они последовали за ним в Тобольск, но оказались под домашним арестом и не могут сопровождать его. Старик протягивает руку и крестится в ту сторону.

У всех чувство, что больше они не увидятся. Николай тоже ощущает, что его конец близок, хотя его везут вроде бы в Москву. Детям он говорит, что надеется, что они больше не будут страдать. И добавляет, что уже простил своим убийцам. Когда розвальни скрываются во тьме, Жильяр возвращается в дом. Александра просила его сразу после их отъезда присмотреть за Алексеем. Войдя в комнату мальчика, Жильяр видит, как тот лежит в кровати, отвернувшись к стене: еще никогда на памяти воспитателя ребенок так горько не плакал.

После отъезда Николая Совет сводит счеты с теми, кто во время пребывания семьи бывшего царя в этом маленьком городке выказывал ей сочувствие. Так, епископа Тобольского, который, несмотря на запрет районного Совета, продолжал служить молебны за их здравие, живьем привязали к колесу парохода.

Николай не попал в Москву. В Омске путь оказался перекрытым, и его поезд последовал в противоположном направлении, в Екатеринбург. Свердлов распорядился после прибытия поезда в Екатеринбург поставить его под охрану Красной гвардии. Николая, Александру и их дочь Марию помещают в конфискованный Советом дом Ипатьева, который с этого момента называется «домом особого назначения». С самого начала именно в этом доме под контролем дружественного Москве екатеринбургского Совета намечается убийство царской семьи.

На просьбу Мирбаха Свердлов лишь беспомощно пожимает плечами. «В это бурное время, — вздыхает секретарь ЦК, — я, по существу, не властен над тем, что происходит в Сибири…».

С того момента, как бывший царь не нужен более для поставленной кайзером Вильгельмом цели, немцы утрачивают всякий интерес к его дальнейшей судьбе. Когда в конце июня, за две недели до убийства царской семьи, русские монархисты осаждают немецкого посла, чтобы он принял меры к спасению семьи, имеющей все-таки немецкое происхождение, Мирбах холодно отрезает:

«Царь находится в Екатеринбурге. Сейчас он в руках своего народа, — и, умывая руки (по выражению просителя), посол роняет, — горе побежденным! Если бы нас победили, мы были бы не в лучшем положении…». Неделю спустя Мирбаха убивают умеренные эсеры [155] Левые эсеры. (Прим. перев.) . А еще менее чем через полгода кайзеру Вильгельму тоже приходится отречься от престола.

Итак, в апреле 1918 года в Москве принято решение о судьбе царской семьи. Однако до уничтожения Романовых Ленин производит несколько шахматных ходов, чтобы испытать реакцию общественности внутри и вне страны.

Ленин и Свердлов единодушны в отношении того, как поступить с семьей бывшего царя и еще находящимися в России представителями дома Романовых. Поэтому Советы требуют отдать бывшего царя и его жену под «народный суд», который приговорит обоих к смертной казни. Троцкий хотел бы использовать этот процесс в пропагандистских целях и транслировать его по радио на всю страну. Но из этого ничего не выходит [156] Принципиальное решение о проведении суда принято еще в январе 1918 г. (Прим. перев.) .

Собранные при Керенском сведения о правлении Николая П кладутся в основу обвинения, как и показания на допросах бывших царских министров, которые все еще содержатся в Петропавловской крепости.

Время не терпит; бывшего царя следует как можно скорее доставить в недоступное для немцев место, тем более что военное положение ленинского правительства отчаянное: так называемая белая армия из патриотов-добровольцев, собравшихся на Дону под руководством генерала Алексеева и оказывающих сопротивление ленинской Красной Армии, уже захватили обширные территории на юге и северо-востоке страны [157] Добровольческая армия Алексеева и Корнилова не имела прямого отношения к армиям Комуча и Сибирского правительства на Урале и в Сибири. (Прим. перев.) . Нельзя допустить, чтобы хоть один член царской семьи достался этим белым в качестве живого символа. Однако решение об убийстве принимается не только по этой причине: оно состоялось еще 12 апреля [158] Это сообщил некий советский комиссар, участвовавший в том заседании. Он должен был 27 апреля объявить обитателям Ипатьевского дома, что дом реквизируется и они должны в течение суток освободить его. Сюда намеревались поместить царскую семью и убить ее. .