Е. Готтендорф - Герман Геринг

Говорят, Геринг не хотел заниматься делами легиона «Кондор», переложив их на Мильха, потому что считал участие в испанской войне слишком рискованной затеей, которая могла спровоцировать конфликт с Британией. Это было, по мнению Геринга, крайне нежелательно и опасно, так как завершение полного перевооружения вермахта было намечено только на 1941 г., и до этого времени, как он считал, Германии не следовало ввязываться в военные конфликты. При этом он исходил из указаний фюрера, назначившего его ответственным за выполнение четырехлетнего плана перестройки и развития промышленности, в результате которого Германия должна была избавиться от импорта иностранного оборудования и сырья и перевести экономику на военные рельсы.

Заняв этот новый пост (Государственного уполномоченного по планированию), Геринг получил право издавать декреты и привлекать для выполнения четырехлетнего плана (1937—41 гг) любые партийные и государственные организации и учреждения. Его власть внутри страны стала практически неограниченной.

Промышленность Германии испытывала недостаток в цветных металлах, и Геринг решил обратиться за помощью к населению, призвав немцев жертвовать ненужные медные вещи, а также изделия из серебра и золота. Он захотел лично возглавить кампанию и 29 октября 1936 г. стал (вместе с женой) у коробки для пожертвований на площади перед Берлинским государственным театром. Прохожие жертвовали на нужды рейха, бросая в коробку медные и серебряные монеты, а то и золото. «Герману не хватает мелочи! — шутили берлинцы. — У него остались только крупные деньги.»

Шутка имела основания: Геринг купался в деньгах. В его распоряжении часто оказывались огромные суммы в иностранной валюте, и он не мог устоять перед соблазном положить их на время в Рейхсбанк (где трудился его племянник), чтобы воспользоваться процентами. У него было достаточно и других источников для выполнения любых своих желаний. Никто его не контролировал, даже Гитлер не хотел вникать в его дела, предоставив ему полную свободу действий.

Вот что написал о Геринге генерал Гейнц Гудериан, создатель германских танковых войск, имевший возможность хорошо его изучить:

«Это был необычный человек, твердый и безжалостный Вначале он действовал энергично и напористо, но, наладив дела в авиации, не устоял перед искушениями власти, стал вести себя как феодал и любитель роскошной жизни, коллекционировал ордена, драгоценности и произведения искусства и злоупотреблял едой и напитками». По словам Гудериана, решающий поворот в поведении Геринга произошел именно летом 1936 г., хотя все его пороки и темные пристрастия жили в нем всегда и составляли часть его натуры; но прежде они дремали, а потом проявились в полную силу.

30 января 1937 г. Гитлер выступил с речью в рейхстаге, в которой сказал, что Германия желает мира в Европе и во всем мире и что четырехлетний план не имеет целью противопоставление ее другим странам. Эти слова оказались только прикрытием истинных планов фюрера, но они устраивали многих, в том числе и Геринга.

Фашистская Италия тоже участвовала в испанской войне на стороне франкистов, и это сблизило ее с Германией, но их разделяли разногласия по поводу Австрии, которые были еще далеки от разрешения. В 1937 г. Геринг отправился в Рим с государственным визитом, во время которого был затронут и вопрос об Австрии. Как ни хороши были отношения, установившиеся между Муссолини и Гитлером, но Герингу не удалось поколебать твердую позицию дуче, настаивавшего на сохранении независимости Австрии. В 1936 г. он победоносно завершил войну с Абиссинией, в результате которой король Италии был провозглашен «императором Эфиопии», и это сильно прибавило самоуверенности итальянскому диктатору, возмечтавшему о новых завоеваниях.

Из Рима чета Геринг направилась на Капри, чтобы отдохнуть там несколько дней. На острове они встретили знакомого Геринга по Швеции, доктора Акселя Мунте, предложившего им купить у него виллу Сен-Мишель, вместе с коллекцией произведений искусства, которые могли бы составить гордость любого музея. Герингу очень захотелось купить виллу, но он не решился выложить за нее миллион шведских крон, как требовал Мунте. У Геринга уже были поместья по всей Германии: дача в Оберзальцберге; охотничий дом в Восточной Пруссии; Каринхалле, его «жемчужина» (находившаяся к северу от Берлина), где все еще продолжалось строительство, и наконец министерская вилла в самом Берлине, только что обновленная и перестроенная. Все это имущество содержалось за счет государства, и новая крупная покупка могла привлечь к себе нежелательное внимание, а тратить личные средства было жаль! Пришлось расстаться с этой заманчивой мыслью, хотя доктор Мунте и позже предлагал виллу Герингу, говоря, что предпочитает продать это историческое место (описанное в литературных трудах) настоящему знатоку, а не какому-нибудь американскому миллионеру.

В феврале 1937 г. Эрнст Удет, начальник технического управления люфтваффе, доложил Герингу, что программа строительства самолетов столкнулась с серьезными трудностями из-за острой нехватки качественной стали и других металлов, и Геринг, поразмыслив, окончательно пришел к выводу, что придется отказаться от создания флота четырехмоторных бомбардировщиков «дорнье-19» и «юнкерс-89», первые серийные экземпляры которых должны были поступить на вооружение в 1939 г. Это решение (на котором настаивали Удет и Кессельринг) казалось на первый взгляд очевидным, но, как выяснилось потом, имело роковые последствия для германской авиации. Богатая Америка пошла по другому пути: там были вскоре созданы четырехмоторные бомбардировщики «Б-17» (фирмы «Боинг»), получившие название «летающая крепость»; их опустошительные налеты на германские заводы и города оказали большое влияние на исход Второй мировой войны.

Среди высокопоставленных офицеров люфтваффе нашлись последователи генерала Вефера, понимавшие пагубность решения, принятого Герингом по совету Удета и Кессельринга. Один из них, Пауль Дейхман, писал в своих мемуарах: «Я стал доказывать Мильху необходимость создания четырехмоторного бомбардировщика, но он ни за что не хотел соглашаться; Геринг же только сидел и слушал, изредка кивая головой в знак согласия с Мильхом. Наконец Мильх сказал: «Ну все, разговор окончен! Четырехмоторный самолет — это излишество, недопустимая роскошь! Лучше мы сосредоточим силы на выпуске двухмоторных бомбардировщиков «хейнкель-111» и скоростных бомбардировщиков «юнкерс-88», которые уже проходят испытания!» Геринг опят важно кивнул, соглашаясь с Мильхом. Тогда я предложил построить хотя бы прототипы и оснастить их позже более мощными двигателями, когда они появятся, но ответ был уклончивым, ни «да», ни «нет». Только после войны Мильх рассказал мне, в чем заключалась истинная причина рокового решения. Геринг ему признался: «Когда мы обсуждаем с фюрером возможности люфтваффе, он всегда спрашивает меня: «Сколько у тебя самолетов?», но никогда не интересуется тем, какие они, большие или маленькие. В этом все дело! Вместо одной такой громадины я могу построить два с половиной средних бомбардировщика!» Удивительно, но даже мой начальник, генерал-лейтенант Кессельринг, придерживался точно такого же мнения!»