Артем Рудаков - Лаки Лючано: последний Великий Дон

— Просил одолжить денег.

— И все?

— Все.

— Дай, сколько бы ни попросил. Потом сочтемся.

Валачи вернулся в бар и протянул Щербатому деньги.

— Здесь двести. Я из своих личных немного добавил.

Петрелли схватил его руку:

— Джо, ты настоящий друг! Поэтому я скажу только тебе…

— Ну, — Валачи разлил виски по стаканам.

— На Кубе я знаю одного парня. Ему срочно нужны деньги, поэтому он продает по двенадцать тысяч за килограмм. Мы можем начать совместное дело. Хорошо заработаем.

Валачи насторожился. Слишком уж смехотворную цену назвал Щербатый. Это было очень подозрительно.

— Ты знаешь, Дом, — тщательно подбирая слова, сказал он, — я сейчас этим не занимаюсь.

— Да брось ты! — Петрелли придвинулся к нему, обдав запахом перегара. — Там все чисто, я этого человека знаю давно.

— Синьор Валачи, вас к телефону, — позвал бармен.

— Извини, Дом. — Валачи подошел к стойке и взял трубку из рук бармена.

— Мы на месте, — сообщил Джо Робилотто.

— О’кей, понял.

Придав своему лицу озабоченное выражение, Валачи подошел к Щербатому.

— Дом, я сожалею, только что звонил один мой друг. Мне надо срочно с ним встретиться. Поговорим в другой раз, о’кей?

— Хорошо, — Петрелли тяжело поднялся, — я приду завтра.

Заплетаясь в собственных ногах, Щербатый вышел на улицу. Возле входа в гриль-бар стоял молодой стильно одетый парень и курил сигарету. Щербатый не обратил на него внимания: обычный хулиган, впереди у которого ничего нет, кроме тюрьмы. Таких ребятишек в Ист-Сайде навалом. Парень выбросил сигарету и в два быстрых шага настиг Петрелли. Рванул его за плечо, упер ему в живот ствол револьвера и трижды нажал на спуск. Рядом притормозила машина. Убийца нырнул в салон. Раскинув руки, Петрелли неподвижно лежал на тротуаре. Из огромной рваной раны в животе стекали на асфальт густые красные струйки.

…В последний день февраля 1955 года все крупные радиостанции Соединенных Штатов передали известие о гибели очередного гангстерского босса. «Вест-Ориндж, штат Нью-Джерси. Безусловно, дамы и господа, самая главная новость сегодняшнего дня пришла именно оттуда», — захлебываясь словами, тараторили дикторы Эй-Би-Си, Эн-Би-Си, Си-Би-Эс и прочих, прочих, прочих. — «Около десяти часов утра известный еврейский гангстер Абнер Цвиллман, по прозвищу Лонджи был найден повешенным в подвале собственного дома. По заявлению пресс-центра местного департамента полиции, следствие склоняется к версии о самоубийстве. Как считают следователи, мотивы суицида вполне очевидны: власти штата Нью-Джерси готовили против Лонджи Цвиллмана обвинение в уклонении от уплаты налогов, и он поспешил расстаться с жизнью, чтобы не окончить ее в тюремной камере. В беседе с представителями прессы начальник отдела по расследованию убийств лейтенант Эндрю Невилл напомнил, что подобным же образом покончил с собой в 1943 году знаменитый гангстер Фрэнк Китти. Слухи о возможных разборках между еврейской и итальянской ветвями мафии, результатом которых могла стать смерть Цвиллмана, представители органов власти категорически опровергают. Как известно, в последние годы Лонджи Цвиллман вел светский образ жизни, доходы получал от содержания легального ипподрома, большую часть свободного времени посвящал охоте за молоденькими девушками и не участвовал ни в каких криминальных делах».

Одно маленькое уточнение. Когда детективы вынули Цвиллмана из петли, судмедэксперт при детальном осмотре трупа обнаружил под отчетливо видным «узором» от веревки тоненькую красную полосочку. Такой след могла оставить только сицилийская удавка — гаррота. О своем открытии врач немедленно сообщил лейтенанту Невиллу.

— Без сомнения, это убийство, сначала потерпевшего задушили, а уже потом, мертвого, вздернули на веревке.

Невилл немного подумал.

— Вот что я тебе скажу, Марти. Возможно, ты этого не знаешь, но в нашей работе иногда бывают вещи, о которых лучше помалкивать.

— Простите, сэр, я не совсем понял…

— Ну, это же просто, — снисходительно улыбнулся лейтенант, — посчитай-ка, сколько у нас в этом месяце было убийств?

— Точно не помню. Немного больше десяти.

— О’кей, а сколько из них раскрыто?

— Семь или восемь.

— Вот видишь, только половина. И я спрашиваю тебя, Марти, на кой хрен нам нужно еще одно убийство? Тем более в последний день месяца, когда шеф подводит итоги. И тем более без всяких перспектив раскрытия. Ты же знаешь, как чисто работают эти ребята из мафии. Имей в виду: мне не нужно лишнее пятно на мундире. Да и кто он такой, этот Цвиллман? Гангстер, подонок. Как, Марти, ты со мной согласен?

— Вполне, сэр, — кивнул эксперт, — вот только патологоанатом…

— Что?

— Он тоже будет осматривать труп, сэр.

— Пока мы оформим все бумажки, пройдет время, пресса забудет про этого придурка, и тогда мы передадим труп гражданским. Мне кажется, женушка этого типа не очень-то расстроена, ей все равно, повесился ли он сам или ему помогли.

Общественность с легкостью «проглотила» версию о самоубийстве. Однако гангстеры хорошо знали истинную подоплеку происшедшего. Цвиллмана убрал Вито Дженовезе. Не то чтобы Лонджи ему мешал или его смерть имела какой-то смысл. Это был вызов Мейеру Лански. Что означает власть в преступном мире? Прежде всего силу. Авторитет Костелло зиждился на его политических связях. Он никогда не применял убийство в качестве средства убеждения либо достижения своих целей. Фрэнка уважали. Но не боялись. И это было главной причиной шаткости его власти. Вторым человеком в иерархии преступного мира Америки считался Лански. Его личная власть определялась огромными деньгами, которые он получал от контроля за игорными империями и торговли наркотиками. Лански не был особенно агрессивен и не одобрял насилия. Отдав приказ об убийстве его старого друга Цвиллмана, Вито Дженовезе рассчитывал, что Лански, слишком занятый Гаваной, не станет связываться с ним из-за человека, чья смерть никак не затрагивала деловые интересы. Для Лански имел значение только Доллар, но большинство гангстеров смотрели на это иначе. Если кто-то убьет твоего друга, за его смерть надо отомстить — таков закон преступного мира. Размышляя над этим, Мейер Лански поймал себя на мысли, что ему меньше всего хочется ввязываться в такую авантюру, как война с Вито Дженовезе. В Гаване и Лас-Вегасе одновременно строилось около двух десятков новых отелей и казино. Малейшая заминка в строительстве грозила огромными убытками. Без сомнения, Вито удачно выбрал время. Лански понимал, что, с одной стороны, убийство Цвиллмана прощать нельзя, но, с другой — Вито может запросто приказать своим головорезам устроить парочку взрывов на строительных площадках, и миллионы долларов вылетят в трубу. Предприятия еврейской мафии были слишком уязвимы. Мейер Лански не решился принять вызов Дженовезе, в результате чего много потерял во мнении преступного мира. Одним точным ударом дон Вито сбросил конкурента со второй иерархической ступени и занял его место. Теперь для достижения вершины власти необходимо было сделать два последних шага — убрать Костелло и Анастасиа. Дженовезе, с молчаливого согласия главарей пяти семейств, начал готовиться к захвату трона «капо ди тутти капи». Луччезе, Бонанно и Профачи предпочитали держаться в стороне от этой грызни. Вся Организация пребывала в состоянии тревожного ожидания. Большинство гангстеров склонялись к мнению, что грядет большая резня между семьями Дженовезе и Мангано. Вспоминая то время, «раскаявшийся» Валачи говорил: «Жизнь при Костелло была спокойной и приятной, но с появлением Вито начались бесконечные интриги и убийства. До нас доходили кое-какие слухи, и каждый день мы ждали, что начнется война. Кругом только и было разговоров об этом. Сказать по правде, тогда я опасался разговаривать даже с друзьями. Вы понимаете, это могла быть проверка, и одно лишнее слово означало смерть. Я боялся услышать неприятную новость и оказаться в беде из-за того, что вовремя не заткнул уши…»