Артем Рудаков - Лаки Лючано: последний Великий Дон

— Ну, и во сколько обошлось все это?

— Гм-м… — Бэтилло не стал вдаваться в подробности, — мистер Лючано, вы же понимаете, это заведение для богатых. Я гарантирую, что вложенные деньги вернутся с большой накруткой.

— В бизнесе ничего нельзя гарантировать, — поучительно изрек Лаки, — можно только предполагать с большей или меньшей долей вероятности. Ну что ж, Дэйв, посмотрим, как пойдут дела.

У Бэтилло случился редкий приступ красноречия:

— Нам нужен размах, блеск и роскошь. Утонченный разврат, мистер Лючано. Толстосумам это нравится… А вообще мы предполагаем создать в нашей индустрии примерно двести заведений разного уровня. Их доходность просто не может быть меньше, чем в Чикаго, я это знаю по опыту.

— Лучше, чтобы была больше, — заметил Лаки.

— Прошу вниз, мистер Лючано. Дополнительные доходы мы будем получать оттуда, из подвала.

Подвал борделя был разделен на несколько секторов. Услышав крики и жалобный плач, Лаки вопросительно посмотрел на Бэтилло.

— Это из комнаты для наказаний, — объяснил тот, — обычно приходится начинать именно с нее, потому что многие шлюхи заявляют, что не хотят работать. Проституция, мол, грязное дело. После того как наши ребята вправят им мозги, желание работать сразу появляется.

Крик перешел в отчаянный вой смертельно раненного животного. Ноздри Лючано раздувались. Вся его жизнь проходила среди насилия и крови. Вопли истязуемой жертвы не могли оставить его равнодушным.

— Я хочу увидеть это, — негромко произнес он.

Комната, в которой проходила экзекуция, вызвала у Лаки неприятные ассоциации с тюремной камерой: голые бетонные стены, низкие потолки, вверху — маленькое зарешеченное оконце. Посередине стояла большая смятая кровать. В углах были расставлены лампы, предназначенные для освещения фотосъемки. Они излучали яркий, режущий глаза свет. Молоденькая девушка, скованная наручниками по рукам и ногам, не могла даже шевельнуться. Пятеро пьяных парней, хохоча во все горло, делали с ней все, что хотели. Вокруг суетились несколько фотографов и тщательно, кадр за кадром, снимали эту гнусную сцену.

— Что они делают? Зачем? — спросил Лаки.

— Видите ли, мистер Лючано, у нас есть клиенты, которым нравятся фотографии со сценами изнасилований. Так что мы убиваем двух зайцев сразу: не только наказываем шлюху, но и зарабатываем на этом деньги.

— Ты очень предприимчивый парень, Дэйв, — похвалил Лаки.

Девушка кричала так, что у него звенело в ушах. Хладнокровные фотографы особенно старались запечатлеть на пленку ее искаженное страданием лицо.

— Иногда нас просят снять короткометражный фильм на ту же тему, — рассказывал Бэтилло, — и мы это делаем. Правда, за очень большие деньги. Но наши клиенты, мистер Лючано, не скупятся на доллары, когда речь идет об удовольствиях.

— Почему нельзя заткнуть рот этой стерве? — проворчал Лаки.

— Если снимать шлюху с кляпом во рту, получится не очень наглядно, это может снизить качество фотографий, — со знанием дела объяснил Бэтилло.

Когда они вышли в коридор, Бэтилло улыбнулся:

— Знаете, мистер Лючано, как я думаю назвать это местечко? «Голливуд»!

— Ты у нас не гангстер, а продюсер, Дэйви, — с ухмылкой вставил Джеймс Фредерико.

— Прикуси язык, — поморщился Лючано, — я терпеть не могу это слово. Его выдумали паршивые газетчики. Гангстеры — это те, кто чистит карманы прохожих в темном переулке.

В следующей комнате Лаки наблюдал, как обнаженная девушка, стоя на коленях, ублажала мужчину оральным способом. Рядом стояла «мадам» и покрикивала:

— Глубже, глубже! Разевай пошире пасть! Так, хорошо, теперь обхватывай губами и медленно тяни назад.

— Здесь у нас проходят профессиональное обучение, — хихикнул Бэтилло, — после комнаты наказаний.

В фотостудии работа, что называется, кипела. Помещение заливал ослепительный свет. Голые либо полураздетые девки с ленивым, откровенно развратным видом принимали те или иные позы. По команде фотографа они трясли перед объективом своими бюстами, разводили ноги, становились на четвереньки. Бэтилло показал Лаки готовый номер журнальчика, который назывался «Горячие девчонки».

Зато в следующей комнате царил полный мрак. Из темноты доносились стоны, глухое бормотание и какой-то неестественный, диковатый смех.

— Здесь девчонки отдыхают, — сказал Бэтилло.

Лаки принюхался.

— Опиум, — определил он.

— Есть и такое. Но большинство предпочитают героин.

Бэтилло закрыл дверь:

— У нас есть договор с несколькими кинотеатрами на 42-й улице. Два-три раза в месяц мы снимаем для них порнографические киношки. Платят от трех тысяч и выше.

— Только вот что, Дэйв, — хмуро произнес Лаки, — надо очень внимательно присматривать за шлюхами. Ты слышал про Мэри Хастингс из Бруклина?

— Конечно, мистер Лючано. Самая жесткая «мадам» из всех, кого я знаю.

— Жесткая, но безмозглая. Поэтому влипла в историю. Какая-то сука умудрилась где-то взять бумагу, перо, накатала записку: «Меня здесь держат как белую рабыню» и выбросила на улицу. Нашелся кретин, который подобрал эту бумажку и отнес в полицию. Легавые устроили облаву, выловили с десяток шлюх, которые числились пропавшими без вести [33] Мэри Хастингс лично занималась подбором новых работниц для своего борделя. Выезжала в провинцию, знакомилась с красивыми девушками и предлагала им престижную работу в Нью-Йорке. Обманутые жертвы пропадали бесследно. . Они сразу развязали свои чертовы языки. Ты знаешь, Дэйв, во сколько обошлось улаживание этого дела? И все равно это дерьмовое выражение «белая рабыня» попало в газеты.

— Мистер Лючано, у меня такого быть не может. Если какая-то шлюха станет слишком много выступать, она ляжет на дно Гудзона в течение часа.

— Каждая должна знать об этом, — предупредил Лаки.

— Конечно, мистер Лючано. А теперь я хочу предложить вам услуги двух наших самых лучших девочек.

После всего виденного в подвале Лаки ощущал вожделение. Предложение Бэтилло пришлось ему по вкусу. Тот проводил босса в роскошный номер, где его ожидали две шикарные блондинки. Они знали, что этот низенький, щуплый итальянец — Большой Босс, поэтому старались показать все, на что были способны.

Для начала на его главах девушки занялись лесбийской любовью. Они ласкали друг друга языками, а затем, приведя себя в исступление, стали кусаться. Их крики и стоны все сильнее дразнили воображение Лаки. Он смог наблюдать за ними не более трех минут и крикнул:

— Идите сюда!

Однако девушки не торопились. Они хотели распалить его еще больше. Лаки вздрогнул, когда почувствовал на пальцах ног их сладострастные языки. Девушки постепенно поднимались все выше и выше.