Анатолий Корольченко - Маршал Рокоссовский

Невольно возникал другой вопрос: ״Какой же план разработал и представил правительству наш Генеральный штаб? Да и имелся ли он вообще?..»»

Ранее Константин Константинович пытался узнать, где намечался рубеж развертывания наших главных сил, предполагая, что этот рубеж совпадает с рубежом наших укрепленных районов, отнесенных на соответствующее расстояние от старой границы. Это было реально. Но мог ли этот рубеж сохранить свое назначение и в 1941 году? «Да, мог», — заключал он.

«Мы обязаны были сохранять и усиливать, а не разрушать наши УРы по старой границе. Неуместной, думаю, явилась затея строительства новых УРов на самой границе на глазах у немцев. Кроме того, что допускалось грубейшее нарушение существующих по этому вопросу инструкций, сама по себе общая обстановка к весне 1941 года подсказывала, что мы не успеем построить эти укрепления. Только слепой мог этого не видеть. Священным долгом Генерального штаба было доказать такую очевидность правительству и отстоять предложения… То, что произошло 22 июня, не предусматривалось никакими планами, поэтому войска были захвачены врасплох в полном смысле этого слова. Роль командования округа (Киевского Особого. —А. К.) свелась к тому, что оно слепо выполняло устаревшие и не соответствующие сложившейся на фронте и быстро менявшейся обстановке директивы Генерального штаба и Ставки. Оно последовательно, нервозно и безответственно, а главное, без пользы пыталось наложить на бреши от ударов главной группировки врага непрочные «пластыри», то есть неподготовленные соединения и части. Между тем заранее знаю, что такими «пластырями» остановить противника нельзя: не позволяли ни время, ни обстановка, ни собственные возможности».

Вспоминая в дороге все, что пришлось увидеть, узнать и ощутить в первые недели войны, он никак не мог разобраться, что же происходит. Почему, предвидя войну, допустили такую неразбериху?

По пути в Москву Константин Константинович узнал, что и на Западном фронте также сложилась тяжелейшая обстановка, что немцы уже на подходе к Смоленску.

Командующего Западным фронтом генерала армии Павлова Рокоссовский знал. Когда-то тот был у него в подчинении: командовал полком в его дивизии. Было это в далеком 1930 году в Забайкалье. Командир полка Павлов звезд с неба не хватал. Достоинства его были невысоки. Теперь Константин Константинович делал вывод, что тот — «пара Кирпоносу, если даже не слабее его».

Более десяти лет Павлов командовал полком, прежде чем получил повышение. Летом 1936 года его направили в Испанию. По возвращении оттуда Героем Советского Союза он возглавил автобронетанковое управление РККА. В июне 1940 года стал командующим войсками Белорусского Особого военного округа, удостоившись звания генерала армии.

Стремительным был его взлет по служебной лестнице и таким же стремительным было падение. В Постановлении Государственного Комитета Обороны от 16 июля 1941 года указывалось: «Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, Государственный Комитет Обороны считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты строжайшие меры против трусов, паникеров, дезертиров… Исходя из этого, Государственный Комитет Обороны, по представлению главнокомандующих и командующих фронтами и армиями, арестовал и предал суду военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций…», — далее следовали фамилии девяти высших должностных лиц, привлеченных к суду. Первым назван бывший командующий Западным фронтом генерал армии Павлов.

Его арестовал сам Мехлис. Назвав предателем, приказал сорвать петлицы, ордена. Вскоре всех привлеченных к суду расстреляли. Павлов командовал фронтом всего семь дней…

Из Постановления явствовало, что Павлова и его ближайших помощников наказали не за конкретные просчеты и отнюдь не в назидание другим. Постановление стало завесой, прикрывавшей совершенные руководством страны и, прежде всего, Сталиным ошибки. Советским людям внушали, что обрушившиеся на страну и армию неудачи произошли по вине отдельных генералов, но никак не кремлевского руководства.

В 1957 году Военная коллегия Верховного суда СССР установила, что к началу нападения Германии на СССР по независящим от осужденных причинам значительная часть войск Западного Особого военного округа находилась в стадии реорганизации и перевооружения. Уровень боевой подготовки был невысоким, значительная часть личного состава была призвана из запаса и пройти полный курс боевой подготовки не успела. Из создаваемых механизированных корпусов укомплектованным материальной частью был только один корпус. Военно-воздушные силы также находились в стадии перевооружения. Лишь 30 процентов самолетов было новой конструкции.

Генералу Рокоссовскому тогда рассказали о трагичной судьбе командующего военно-воздушными силами страны генерала Рычагова.

В кабинете Верховного Главнокомандующего шел разговор о безрадостном положении наших войск. Негромким голосом Сталин обратился к молодому генералу-авиатору:

— Меня беспокоит еще и то, товарищ Рычагов, что наша авиация несет поражение не только на земле, но и в воздухе? Почему такие потери?

Рычагов поднялся. Ему вспомнилась недавняя картина расстрела «мессершмиттами» наших бомбардировщиков, вспомнилась бронированная спинка в самолете, прикрывавшая летчика, следы на ней вражеских пуль.

— Так что вы скажете, товарищ Рычагов? — Сталин стоял рядом, держа у груди трубку. — Почему такие потери? Можете ли вы дать ответ?

Молчание становилось угрожающим.

— Могу, товарищ Сталин, — наконец произнес генерал. — Потери будут до тех пор, пока летчики не пересядут на современные самолеты. Ныне они летают на гробах…

Услышав это, Сталин отступил, молча уставился на летчика. Это был не просто ответ, в словах генерала прозвучал непозволительно дерзкий вызов. Подобного в разговоре со всевластным генсеком никто не смел допускать.

Сталин вонзил в генерала острый, пронизывающий взгляд разом пожелтевших глаз. И все увидели, как виски короткой стрижки тридцатилетнего генерал-лейтенанта вдруг засеребрились.

Его расстреляли осенью по распоряжению Берия в Куйбышеве. Вместе с ним генерал-полковника Штерна, генерал-лейтенанта, дважды Героя Советского Союза Смушкевича, командующего войсками Прибалтийского Особого военного округа генерал-полковника Локтионова. Всех причислили к «врагам народа». Чудом уцелел будущий маршал Мерецков. Все они позже были реабилитированы…

Заключая пересмотр дела командующего войсками Западного фронта генерала армии Павлова, Генеральный прокурор СССР в 1957 году писал: «При таких обстоятельствах следует признать, что прорыв гитлеровских. войск на фронте обороны Западного Особого военного округа произошел в силу неблагоприятно сложившейся для наших войск оперативно-тактической обстановки и не может быть инкриминирован Павлову и другим осужденным по настоящему делу как воинское преступление, поскольку это произошло по не зависящим от них причинам.