Юрий Штеренберг - Истории, связанные одной жизнью

Моя теща, я так и не смог назвать ее мамой, была незаурядным человеком. Умная и волевая, она была, безусловно, главной в своей семье. Но этого мало, она была смелой женщиной, способной принимать решения, которые доступны далеко не каждому мужчине. Здесь я хочу рассказать о событиях военного времени, трагически повлиявших на судьбу членов ее семьи и в полной мере проявивших ее характер. Информацию, не всегда мне до конца понятную, я получил, слушая воспоминания Нонны и читая рассказ Юры Рихтера, опубликованный в журнале “Лехаим” №18-19, Москва, 1993.

Несмотря на начало войны, сразу же после окончания шестого класса Нонна поехала в Кисловодск к бабушке и дедушке. Поездки в Кисловодск на все лето давно стали для нее привычными и желанными. Ну, а что касается войны, так это казалось тогда очень далеким, где-то там, за тридевять земель.

Сейчас трудно установить, от кого исходила инициатива, но было решено, что Нонна пока не будет возвращаться в Ростов, а станет учиться в седьмом классе в Кисловодске. Как выяснилось, это было правильное решение, потому что в ноябре Ростов был захвачен немцами, передовыми отрядами действующей армии. Продержались они в Ростове, правда, недолго, что-то около месяца, и ничего особо плохого совершить не успели, видимо, карательные органы где-то отстали. Евреями пока еще никто не интересовался. Были случаи, чуть ли не дружелюбного отношения немецких солдат к населению города. Юра рассказал один эпизод, свидетелем которого ему пришлось быть. На их улице собралось несколько человек с “невинным” желанием забраться в склад, ворота которого выходили на эту улицу, чтобы поживиться его содержимым. Они пытались использовать какой-то инструмент вроде трубы, но у них ничего не получалось. Тут неожиданно появился немецкий солдат, он с ходу понял, что задумали эти люди, и решил им помочь. Он рукой приказал им разойтись и, когда они оказались на значительном расстоянии, вытащил и бросил гранату под ворота склада.

Мне не удалось выяснить, зачем и когда Нонна вернулась домой, в Ростов. Зима и весна 1942 на юге России были действительно достаточно спокойными. Но все равно Ростов находился в прифронтовой полосе, а это не такое место, куда без особой необходимости приезжают люди, тем более дети, тем более еврейские. И вот, в первой половине лета началось немецкое наступление на Кавказ и Сталинград. Бегство из Ростова стало жизненно необходимым. Неизвестно, как бы справилась с этой задачей мама с двумя детьми (отец, Матвей Семенович, был уже в армии), причем, Юре тогда было только девять лет. Главное — это выбраться из города.

К счастью, воинская часть, в которой служил старший лейтенант Матвей Рихтер, стояла под Ростовом. Отец помог нанять возницу с лошадью и погрузил на телегу наскоро собранные узлы с вещами. На телеге они выехали из города и где-то за ростовскими пригородами остановились. Возница сказал, что ему нужно ненадолго отлучиться, вроде попоить лошадь. Почему-то мама, слезая с телеги, прихватила с собой два небольших рюкзака. “Это наши самые ценные вещи, пусть они всегда будут с нами”. Ни возницу, ни естественно, своих узлов они уже больше никогда не видели.

Делать было нечего, надо двигаться дальше, к Дону. Тропинка извивалась в окружении высокой травы, и тут они в ужасе остановились. В нескольких метрах они увидели немца, вооруженного немца, при полной амуниции. Он полз по траве и почему-то делал вид, что не видит женщину с двумя детьми. Или действительно не видел. Эта картина навек запечатлелась в памяти всех троих. Дальше все развивалось, слава Богу, для них благополучно, если не учитывать тот факт, что все их перемещения по правому берегу реки проходили в условиях не прекращающейся бомбежки. Им удалось, с большим трудом, переправиться на лодке через реку, и спустя некоторое время они вышли к железнодорожной станции с очень симпатичным добрым названием, Злодейская. Там они смогли погрузиться на открытую площадку эшелона, перевозившего какие-то зачехленные орудия, на которой они добрались до станции Минеральные воды.

У Бельчиковых, такова была фамилия дедушки и бабушки, к этому времени уже жили их ближайшие родственники — дочь Рахиль со своей дочкой Софой, которая была на пять лет старше Нонны и работала в это время в военном госпитале. Муж Рахили, Вениамин, скромный московский инженер, попал в конце тридцатых годов в сталинскую мясорубку. Спасаясь от репрессий, применяемых к членам семьи врага народа, мать и дочь уехали из Москвы. Софа лето проводила в Кисловодске вместе со своей двоюродной сестрой, Нонной, а осень и зиму — вместе с мамой в Ростове, в семье тетки, где она окончила школу и поступила в мединститут. Как и многие другие невинные жертвы, Вениамин после смерти Сталина был посмертно реабилитирован, а Софа, в порядке компенсации, получила в шестидесятых годах набольшую квартиру в Сестрорецке, в пригородном районе Ленинграда.

Приятно и радостно встретиться близким людям, даже в такой ситуации. От немцев, слава Богу, удрали, мы в безопасности и все вместе. Однако события развивались вопреки всему и слишком быстро. Немцы стремительно приближались. Некоторые из ближайших соседей по улице уезжали. Решила уехать из Кисловодска и объединенная семья Бельчиковых. Дедушка пошел в горсовет за эвакуационными листами, облегчающими срочный отъезд и дальнейшее пребывание в эвакуации. Но там ему сказали, что листы закончились, а когда отпечатают новые — неизвестно. А ведь эти “достойные” советские работники видели, кто стоит перед ними и отлично понимали, что ждет старого еврея и его семью, когда придут немцы. Конечно, надо было бежать и без эвакуационных листов, но так нелегко трогаться с привычного родного места старикам, да еще с детьми. Хотя, по моим расчетам, возраст стариков в то время не превышал еще шестидесяти пяти лет, и они не были лежачими больными. Но правильное решение не было принято. Оставалось надеяться только на то, что ужасы о зверствах немцев преувеличены, и на еврейского Бога.

Немцы появились тихо, без стрельбы. Очень скоро, через несколько дней, были развешены приказы, обязывающим всех евреев, независимо от возраста, появляться на улице только с желтой звездой Давида. За нарушение — расстрел. У дедушки, который шил дома головные уборы, нашелся подходящий материал, и всем пришили эти зловещие звезды. Были и другие антиеврейские приказы, но, находясь в мареве непроходящего кошмара, люди как-то на них не очень реагировали. За исключением одного, завершающего. Этот приказ обязывал всех евреев, без исключения, собраться в определенном месте к определенному часу для отправки в малонаселенные районы Украины. С собой взять минимальный запас продуктов, одежду и все драгоценности. За неисполнение — расстрел на месте. Это означало, что любой человек, признанный на улице или в доме евреем, будет расстреливаться без каких-либо юридических процедур. Более того, чтобы исключить укрывательство евреев, расстрелу подлежали также лица, в доме которых будут обнаружены эти люди, поставленные вне закона.