Виталий Мельников - Жизнь. Кино

— Ну, о деньгах для «Лебедева» я не беспокоюсь, — уверял Вадим, — «не счесть алмазов в каменных пещерах»!

Мы прилетели в Калькутту втроем. К нам присоединился новый директор «Ленфильма» Виталий Аксенов. В тот же день состоялась и встреча с будущими партнерами. Это был руководитель одного из местных театров и его труппа. Руководитель сказал, что в нашем распоряжении все его актеры. Это будет их вклад в общее дело, а за финансами дело не станет. «Помогут коммунисты», — доверительно добавил наш партнер, и при этом заговорщицки понизил голос. В переводчики нам определили некоего Джо. Это был не тот Джо, с которым я общался на Маврикии, а другой, калькуттский, но такой же бестолковый. Он недоучился в университете имени Лумумбы, потому что его быстренько женила на себе бойкая девушка Надя. Джо без акцента ругался по-русски, но в остальном, запас слов у него был скудный.

Выяснилось, что компартий в Индии целых пять и нам с ними предстоит поочередно наводить контакты. Наутро мы поехали по компартиям. От компартии до компартии добирались часами. На улицах Калькутты царило столпотворение и бестолковщина. Рядом с водителем всегда сидел специальный человек, который должен был отгонять священных коров и ругаться в пробках на перекрестках. Джо нам объяснил, что такое безобразие происходит оттого, что Советский Союз до сих пор не построил в Калькутте метро. В первой компартии нас крепко обняли и попросили денег на укрепление дружбы. Во второй произошло то же самое. О сериале и о «Лебедеве» даже речи не было.

Тогда мы поехали в «Совэкспортфильм». В особнячке «Совэкспортфильма» проживал гостеприимный паренек с военной выправкой. О кинематографическом уклоне этой организации напоминал только засиженный индийскими мухами плакат с Бондарчуком в роли Пьера Безухова. Зато жена паренька накормила нас огненным украинским борщом и напоила горилкой с перцем. Обед происходил при сорока градусах в тени. Паренек объяснил нам, что это очень полезно, и поставил нам в пример англичан, которые с утра начинают выравнивать температуру тела и температуру внешней индийской среды.

О «Лебедеве» и сериале он сразу сказал, что ни черта не получится, и поддержал Аксенова в том, что нужно нажимать на «культурную программу».

— Индусы будут волынить, пока у вас не кончатся суточные, — предрек наш хозяин.

Из чувства долга мы съездили в третью компартию и опять получили фигу с маслом.

— Наконец-то начнется культурная программа, — облегченно вздохнул Аксенов, и мы поехали в зоопарк.

Аксенов пришел на «Ленфильм» с научно-популярной студии, и у него был какой-то нездоровый интерес к животному миру вообще и к пресмыкающимся, в частности. Весь день он бродил по зоопарку и искал серпентарий. Попутно выяснилось, что калькутцы никогда слонов не видели и разглядывали их с большим интересом. Надпись: «Осторожно, слоны!» нужно здесь понимать буквально, потому что первый же слон ловко вытянул хоботом из аксеновского пиджака десятидолларовую бумажку.

— Я же говорил, что нужно идти в серпентарий! — рассердился Аксенов.

На следующий день, после бесплодного посещения четвертой компартии, мы снова отвлеклись на «культурную программу». На этот раз командовал парадом Джо. Они долго шептались с Труниным, и в машину был загружен вместительный рюкзак. Планировалась поездка к Гангу и последующая речная прогулка. На берегу Джо разогнал нищих, которые принялись было выклянчивать у Трунина рупии — он здорово походил на белого саиба и от него, как от настоящего саиба, попахивало спиртным. Потом нас загрузили в утлую лодчонку и выгрузили на отмель посреди Ганга. Джо торжественно извлек из рюкзака кастрюлю, обмотанную для сохранения тепла толстым пледом, а Трунин извлек раскаленную на здешнем солнце бутылку водки. Начался пикник.

В качестве сюрприза русская жена Джо приготовила тушеную картошку с мясом.

А откуда мясо? — с подозрением спросил Трунин. — Священных коров у вас не едят.

— Эта не священная, — заверил Джо.

Выпили и закусили коровой. Мясо было совершенно несъедобное, но уточнять его происхождение как-то не хотелось. Заговорили о наших проблемах. Джо подтвердил, что все коммунисты нищие и ничего хорошего ждать от них не приходится. Отхлебнув теплой водки, Джо взял инициативу в свои руки.

— К магарадже надо ехать, — сказал Джо, — я знаю одного богатого магараджу.

— Магараджей не бывает! — заявил Аксенов.

— Нет, бывает, — настаивал Джо, — я сам повезу вас к магарадже! Все равно компартии у вас уже кончаются!

И тут я почувствовал, как снизу подбирается ко мне какая-то влажная прохлада. Оказывается, мы давно уже сидели чуть ли не по пояс в воде. К нам подобрался океанский прилив, и теперь мы оказались, практически, посреди Ганга. Вода быстро прибывала, и на нас с интересом глядели с берега многочисленные ротозеи. Помогать нам никто не собирался. Видимо, считалось, что белые саибы знают, что делают.

Джо кинулся спасать кастрюлю, Трунин водку, а мы с Аксеновым удерживали рвущуюся в океан лодку. С трудом погрузившись, мы принялись грести какой-то палкой к берегу. Вспомнив, что он когда-то служил на флоте, Трунин закричал: «Табань!» Но Джо подумал, что это незнакомое русское ругательство и упорно греб в противоположную сторону. Наконец, мы кое-как добрались до берега, хозяин, как ни в чем не бывало, привязал лодку и попросил на чай.

Таким образом, мы сохранили свои драгоценные жизни для посещения магараджи.

Магараджа действительно существовал, и у него был огромный мрачный дворец. На ступеньках дворца сидело множество людей в рваных хламидах. Они слизывали с банановых листьев какую-то еду.

— Это у них час ланча, — пояснил Джо.<

> Потом мы вошли во дворец. В сумрачных огромных залах стояли каменные чудовища и звери. По ранжиру, как русские матрешки, выстроились Будды. Джо перешел на шепот.

— У магараджи тоже час ланча, — почтительно пояснил он и удалился. Через некоторое время, распугивая летучих мышей, он явился снова. Джо отворил маленькую, незаметную дверцу, и мы вошли. В каморке на потертом коврике сидел красивый седой человек в белоснежной чалме и выжидательно на нас смотрел.

— Поклонитесь, — шепнул Джо.

Мы неуклюже поклонились и плюхнулись на коврик. Магараджа отодвинул банановый лист с ланчем и заговорил. Джо переводил. Выяснилось, что род этого магараджи уже полтораста лет находится в несколько стесненных обстоятельствах. Глава рода некогда чудом выжил после какой-то эпидемии и дал обет раз в месяц кормить всех сирых и голодных. Но условия обета были не точные — неизвестно было, скольких страждущих он берет на прокорм и на какой срок. Это привело к быстрому разорению рода. Магараджа, конечно, честно выполняет завет предка, но наличных у него давно уже нет. Есть только дворец и бесценная скульптура. Он сдает дворец киностудиям как декорацию для съемок и продает кое-что из семейных реликвий.