Марианна Басина - Петербургская повесть

Уезжая из Петербурга, Гоголь оставил Пушкину рукопись своей повести «Нос». Пушкин напечатал ее в третьей книжке «Современника». Повесть кончалась так: «Вот какая история случилась в северной столице нашего обширного государства! Теперь только по соображении всего видим, что в ней есть много неправдоподобного… А однако же, при всем том, хотя, конечно, можно допустить и то, и другое, и третье, может даже… ну да и где ж не бывает несообразностей? — а все однако же, как поразмыслишь, во всем этом право, есть что-то… Кто что ни говори, а подобные происшествия бывают на свете; редко, но бывают».

Июля одиннадцатого числа, через три месяца после того, как в Александрийском театре впервые была показана комедия Гоголя, случилось в Петербурге еще одно необыкновенное происшествие. Публика, пришедшая в Александринский театр на очередное представление «Ревизора», не без изумления обнаружила, что помимо комедии Гоголя будет показано еще продолжение ее (так именовалось оно в афише) — «Настоящий ревизор».

В «Настоящем ревизоре» действовали те же лица, что и просто в «Ревизоре». Но появилось новое — недавно приехавший скромный молодой чиновник по фамилии Проводов. Он-то, как выяснялось в конце, и оказался настоящим ревизором, присланным в сей город от высшего начальства для пресечения злоупотреблений. Настоящий ревизор раскрывает все плутни чиновников во главе с городничим, всем воздает по заслугам и даже предлагает руку и сердце обманутой Хлестаковым Марии Антоновне. Порок наказан, добродетель торжествует.

«Настоящий ревизор» шел без фамилии автора. Но публика сразу смекнула, что к Гоголю эта бездарная поделка не имеет отношения.

И она не ошиблась, Гоголь здесь был ни при чем. Высокопоставленные майоры Ковалевы испугались за свою репутацию и заказали некоему князю Цицианову срочно сочинить «Настоящего ревизора», чтобы ослабить действие комедии Гоголя. Они пытались принять меры и водворить на место сбежавший нос…

Гоголь в это время был уже далеко от Петербурга.

Тридцатого октября 1839 года, минуя Московскую заставу — полосатую будку и инвалида на деревяшке, поднимающего шлагбаум, — въехал в Петербург небольшой дилижанс и покатил по направлению к Владимирской улице. Не доезжая до Владимирской, дилижанс остановился, и из него выпрыгнул молодой человек с дорожным мешком в руке. Он распрощался с другими пассажирами и скрылся в темноте осеннего вечера. Это был Гоголь, который ненадолго вернулся в Россию, куда его призывали семейные дела. Анна и Лиза кончили Патриотический институт. Предстояло взять их оттуда и позаботиться об устройстве их дальнейшей судьбы.

Гоголь сначала побывал в Москве, а затем вместе с Сергеем Тимофеевичем Аксаковым, его дочерью и сыном поехал в Петербург.

На первых порах остановился он у Плетнева на Обуховском проспекте, но вскоре переселился к Жуковскому в Зимний дворец. Плетнев был семейный, а Жуковский холост, и его обширные апартаменты позволяли без ущерба для хозяина принимать гостей.

Встретились невесело. Вспомнили Пушкина. «Как странно! Боже, как странно. Россия без Пушкина. Я приеду в Петербург и Пушкина нет». Он думал об этом всю долгую дорогу.

Гоголь узнал о смерти Пушкина будучи в Париже. Андрей Карамзин писал из Парижа матери: «У Смирновых обедал Гоголь: трогательно и жалко смотреть, как на этого человека подействовало известие о смерти Пушкина. Он совсем с тех пор не свой. Бросил то, что писал, и с тоской думает о возвращении в Петербург, который опустел для него».

Пушкина не стало… «Моя утрата больше всех… Я… Я сотой доли не могу выразить своей скорби. Моя жизнь, мое высшее наслаждение умерло с ним. Мои светлые минуты моей жизни были минуты, в которые я творил. Когда я творил, я видел перед собою только Пушкина. Ничто мне были все толки, я плевал на презренную чернь, известную под именем публики; мне дорого было его вечное и непреложное слово. Ничего не предпринимал, ничего не писал я без его совета. Все, что есть у меня хорошего, всем этим я обязан ему. И теперешний труд мой есть его создание. Он взял с меня клятву, чтобы я писал, и ни одна строка его не писалась без того, чтобы он не являлся в то время очам моим. Я тешил себя мыслью, как будет доволен он, угадывал, что будет нравиться ему, и это было моею высшею и первою наградою. Теперь этой награды нет впереди! что труд мой? Что теперь жизнь моя?»

Гоголь писал «Мертвые души». После смерти Пушкина долго не мог оправиться и взяться за перо. Вообще писалось медленно. Слишком большое значение придавал он своему труду, чтобы торопиться. «Заниматься каким-нибудь журнальным мелочным вздором не могу, хотя бы умирал с голода. Я должен продолжать мною начатый большой труд, который писать с меня взял слово Пушкин, которого мысль есть его создание и который обратился для меня с этих пор в священное завещание».

Умереть с голоду имел полную возможность — ни доходов, ни заработка. Размениваться на мелочи не считал себя вправе. Здоровье его плохо, труд велик. У него мало времени. И он просит Жуковского выхлопотать ему небольшой «пенсион». Хоть такой, как дают живущим в Италии воспитанникам Академии художеств или как дьячкам русской церкви в Риме. А пока денег нет. И он пишет Прокоповичу: «Если у тебя не случится теперь 1500 рублей… то продай мою библиотеку… Она мне стала до 3000, но если можно за нее выручить половину, то слава богу». В России уже ходили слухи, что Гоголь за долги посажен в римскую тюрьму. До этого не дошло. Выручили друзья.

И теперь, в Петербурге, снова та же мука — деньги. Жуковский обнадеживал, что при выходе из института Анна и Лиза получат некоторую сумму от щедрот государыни. Но царица заболела. А сестер надо одеть с ног до головы, заплатить за их уроки (музыка и прочее), отвезти в Москву, куда он вызвал маменьку.

Видя безвыходное положение Гоголя, Аксаков предложил ему две тысячи взаймы.