Алексей Иванов - Аллергия на «Магические Грибы»

Я ищу жизнь, просто жизнь. Я уверен, что она, где то существует. Где‑то кто‑то ходит в библиотеку, в консерваторию. Люди посещают музыкальные концерты и художественные выставки. Ходят просто друг к другу в гости с бутылочкой вина и тортом. Где‑то существует жизнь.

Я чувствую себя, словно заражённым какой‑то новой болезнью. Как будто меня заперли на карантин, на долгий срок, для изучения и возможно, для ликвидации. Мне что‑то приказывают и я должен повиноваться. Шаг влево, шаг вправо без спроса и мне грозит расстрел на месте без расследования и без суда.

Тридцать тонн компоста. Нет не так…

ТРИДЦАТЬ ТОНН КОМПОСТА!!! Вот, так правдоподобнее.

Тысяча мешков, тридцать килограмм каждый.

После всего того что я уже сделал: «Вниз сорвал четыре грибочка. Вверх уложил их в коробочку», мне нужно уложить тысячу мешков на полки.

Сволочь!

Паскуда!

Десять поддонов, каждый из них, с сотней прессованных тридцатикилограммовых брикетов компоста лежат так, что полки невозможно установить. Сначала я должен раскидать эти тридцать тонн компоста по сторонам, а потом сложу их на полки. ОДИН! САМ!

Сволочь!

Паскуда!

Как хорошо, что у меня нет зеркала. Если бы у меня было зеркало, то я смог бы увидеть, как искривился мой позвоночник. Тысячи наклонов. Сотни тысяч наклонов.

Или грибы победят меня или я их. Я буду работать во имя победы. Как латыш Ажолас — с безумной верой.

— Закончил, Александр? Мне нужна твоя помощь. Видишь ли, праздник сегодня. Вечером я с Ашлин иду в ресторан, спать будем в отеле. Ты должен посидеть с нашими детьми. Утром пойдешь на работу прямо из нашего дома.

Я дома у Падди и Ашлин. Их пять детей пытаются меня очаровать. Я для них удивительный и загадочный. Старший сын Барри хвалится смелостью и посвящает меня в особенности национальной истории:

— Я могу выйти в город на главную улицу и кричать: «Ебхть королеву! Ебхть англичан и их королеву!»

В это момент мне кажется, будто Барри растёт и увеличивается, протыкая крышу дома своей головой, и в его глазах отражается взор его отца, сверкающий адским пламенем. Чувствуется запах серы, ощущается наступление грозы. Я вижу себя героем фильма «Зловещие Мертвецы». Я разбудил демонов, обладающих плотью!

Я осторожно молчу. Я понимаю, что он совсем еще подросток, и всё сказано для самоутверждения. Мне верится, что дети Падди лучше него самого, и они никогда не будут так кричать, и они никогда не будут пытаться лишать чести королеву.

Барри одет в майку команды «Manchester United».

Спрашиваю его:

— Ты, ведь, против англичан, Барри?

— Да, против!

— Ты их не любишь?

— Я их ненавижу!

— Скажи Барри, a «Manchester United», это английская команда?

— Английская…

— Почему же ты поддерживаешь английский клуб? Не лучше ли болеть за ирландский клуб? Разве это патриотично болеть за английский клуб, если в твоём сознании всё ещё свежи раны, оставленные английскими колонизаторами в прошлые века? Я не настаиваю, что ты не должен болеть за английский клуб, Барри. Просто, может не стоит вспоминать прошлое с такой агрессивной бравадой?

Когда пришло время отходить ко сну, дети разошлись по своим комнатам. Мне же достался спартанский коврик на полу «а–ля пикник» и подлокотник от софы вместо подушки. Укрывался я какой‑то сомнительной, дохленькой рогожкой. Постельного белья не было, а холод был. Я не мог уснуть, трясясь в ознобе. Я чувствовал, как мой позвоночник примерзает к полу.

Мне хотелось поджечь этот дом, сгореть вместе с жильцами, сделать какую‑нибудь глупость, лишь бы согреться. Уснуть мертвым сном, задохнувшись угарным газом, но в тепле и с пьяной верой в добро.

Привет дорогой!

Сегодня Анастасия выкинула мне такое: «Мам, я хочу свой день рождения отметить вместе с папиным. И хочу, чтобы все родственники подарили нам три билета на самолет в Ирландию». — Я говорю: «А ты знаешь, что это очень дорого?» — Она говорит: «Ну и что, мы с сегодняшнего дня начнем копить». Потом, подумав немного, говорит: «Мам, дай мне сегодня 20 рублей.» — «Зачем?» говорю я ей. — «Мам, ну ты что, не знаешь, что ли? Я срисую их на бумажку, и у меня будет много денег!» — Я смеялась до упада. Всё больше поражаюсь, Натсиному стремлению иметь много денег, её коммерческим идеям. Теперь постоянно просит меня, чтобы я подарила ей копилку. Как- нибудь, рассчитавшись с долгами, я, может быть, и куплю её ей.

Выпив весь наш кофе, который ты прислал нам (его хватило на целых три месяца), купила растворимый суррогат кофе. Фу, какое‑то непонятное нечто по вкусу, совершенно. В прошлые выходные выкинула пустую бутылку из‑под ликёра. Жалко, что он закончился.

Настя сказала мне, что ещё год без папы она не выдержит. Я объяснила ей, как могла, что это нужно для нашего будущего. Но разве можно ребёнка убедить? Подавай ей папу вот и все слова.

Ну не хмурься, давай я развеселю тебя рассказом про наш выпускной. Дети настолько талантливы и непосредственны, я только поражалась этому. Как они старались! Я удивлялась артистизму детей, их подготовленности. Они замечательно танцевали, недаром с ними занимался хореограф. Замечательно пели, да и вообще, все, что они делали, выглядело просто великолепно. Представляешь, даже Саша участвовала в празднике, как действующее лицо. Ведущий объявил: «А сейчас мы вспомним, какими мы пришли в детский сад». Выбежали эти двухлетние малыши, наша Саша была самая маленькая. Они встали в ряд, вытянули ручку вперёд и стали наказывать ребятам: «На уроках не зевайте и пятерки получайте!» Весь зал грохнул от смеха.

Какой же радостью наполняются сердца при виде двух и трёхлетних крох, которые танцуют. Они танцевали немножко неуклюже и смешно, но так трогательно. Я даже заплакала от этой трогательной сцены, и я была не единственной, на глазах у многих были слёзы умиления.

Целую тебя, мой единственный, храни тебя Бог!

Я знаю, что я плохо кончу. У меня такая дурная наследственность. Среди моих родственников никто нормально не умирал.

Очень даже возможно, что я умру нелепой смертью на этой каторге. Я ожидаю этого момента постоянно. Каждую минуту я ощущаю, что несчастный случай подстерегает меня.

Я забираюсь на поднятый прицеп с торфом. Балансирую на одной ноге. Держусь, как обезьяна, другой ногой. И двумя руками, лопатой выгребаю торф. Прицеп скрипит. Угрожающе кренится. И когда он с вселенским грохотом обрушивается, многотонным весом ломая раму, я уже успеваю спрыгнуть.

— Падди, как у нас с техникой безопасности? — я почти плачу от шока, который я испытал.

— Я понимаю твою точку зрения, Александр, но всё что ты говоришь это полная чаша дерьма! — Падди полон решимости отмежеваться от ответственности любой ценой.