Борис Соколов - Арманд и Крупская: женщины вождя

Вы тогда должны скрыться из Женевы минимум на несколько недель (до телеграммы от меня из Скандинавии): на это время Вы должны запрятаться архисурьезно в горах, где за пансион мы за Вас заплатим, разумеется.

Если согласны, начните немедленно подготовку самым энергичным (и самым тайным) образом, а мне черкните тогда во всяком случае».

Что именно ответил Карпинский Ленину, неизвестно, но, скорее всего, мягко уклонился от участия в авантюре, которая лично ему могла стоить принудительной высылки из Швейцарии. Ленин же под своим именем ехать в Англию боялся, полагая, что его либо не впустят в страну, либо интернируют. Осторожный Вячеслав Алексеевич вернулся в Россию только в конце 17-го, уже после победы Октябрьской революции. Идея же с париком была использована Лениным позднее, летом и осенью 1917 года, когда пришлось скрываться от возможного суда по обвинению в шпионаже в пользу Германии.

Карпинский позднее вспоминал, что Ленин предлагал и довольно пикантный «план проезда для отдельных товарищей: выйти замуж за швейцарского гражданина и получить таким образом право проезда и в Германию, и в Россию». Уж не советовал ли Ильич Инессе подыскать для этой цели какого-нибудь подходящего швейцарца? Или такой швейцарец у нее уже был?

Ленин волновался, что никак не удается устроить поездку в Россию. И Инесса как-то странно себя ведет. В конце марта Ильич опять написал ей:

«Дорогой друг! Вы, видимо, нервничаете чересчур — этим объясняю ряд теоретических «странностей» в Ваших письмах. Не надо отличать 1-й и 2-й революций или 1 и 2 этапов?? Именно надо. Марксизм требует различать классы, кои действуют. В России у власти не тот класс, что прежде. Значит, и революция предстоит совсем, совсем иная… В Россию, должно быть, не попадем!! Англия не пустит. Через Германию не выходит».

Вероятно, Инесса выражала какие-то сомнения в необходимости новой революции, полагая, что в процессе развития Февральской революции большевики смогут прийти к власти мирным, демократическим путем. Владимир Ильич же буквально с первых дней понял, что Временное правительство надо свергать, вооруженной силой либо путем всеобщей забастовки и массовых демонстраций. На победу на выборах в Учредительное собрание не надеялся — в крестьянской России большевики явно уступали по популярности эсерам. Хотя антивоенная пропаганда на немецкие деньги и агитация за немедленный раздел помещичьих земель должны были сильно добавить партии Ленина народной любви.

Ведь в уже упоминавшемся докладе в цюрихском «Народном доме» о революции 1905 года вождь большевиков искренне сокрушался:

«Крестьяне сожгли до 2 тысяч усадеб и распределили между собой жизненные средства… К сожалению, крестьяне уничтожили тогда только пятнадцатую долю общего количества дворянских усадеб, только пятнадцатую часть того, что они должны были уничтожить…»

Теперь, думал Ленин, крестьяне своего не упустят и уничтожат уже всех помещиков — как класс. А уж потом землю у них самих можно будет забрать, объявив общенародной собственностью, и заставить крестьян на ней трудиться — как новых крепостных социалистического государства. Но для того, чтобы всерьез бороться за власть, Ленину и другим руководителям большевиков надо было вернуться в Россию. А вернуться все не получалось. Англия и Франция не пропускали. Германия колебалась. Вдруг путешественники по дороге развернут антивоенную пропаганду на территории Рейха, где народ уже сильно устал от войны и блокады. Или вообще осядут в Германии, добавив головной боли местной полиции.

Наконец, компромисс был достигнут. 31 марта 1917 года Ленин телеграфировал видному швейцарскому социал-демократу и депутату парламента Роберту Гримму, выступавшему посредником в переговорах с германскими властями: «Наша партия решила безоговорочно принять предложение о проезде русских эмигрантов через Германию и тотчас же организовать эту поездку». Речь шла все о том же пломбированном вагоне. Кстати, эту идею предложил сам Ленин еще тогда, когда надеялся проехать в Россию через Англию и писал Ганецкому: «Прошу сообщить мне… согласно ли английское правительство пропустить в Россию меня и ряд членов нашей партии… на следующих условиях: (а) Швейцарский социалист Фриц Платтен (которому еще предстояло сгинуть в ГУЛАГе. — Б. С.) получает от английского правительства право провезти через Англию любое число лиц, независимо от их политического направления и от их взглядов на войну и мир; (б) Платтен один отвечает как за состав провозимых групп, так и за порядок, получая запираемый, им… вагон для проезда по Англии. В этот вагон никто не может входить без согласия Платтена». На практике эти условия пригодились Ганецкому и Платтену для переговоров с представителями не британского, а германского правительства.

В начале апреля Ленин написал Инессе, все еще пребывавшей в нерешительности:

«Надеюсь, что в среду (4 апреля. — Б. С .) мы едем (из Берна в Германию. — Б. С.) — надеюсь, вместе с Вами… Деньги (100 frs), надеюсь, получили в экспрессе (переводе. — Б. С .), посланном утром. Денег на поездку у нас больше, чем я думал, человек на 10–12 хватит, ибо нам здорово помогли товарищи в Стокгольме».

Раз Ленин вынужден был посылать Инессе деньги на дорогу в Берн, значит, она жила довольно стесненно. Очевидно, Александр Арманд из-за войны не мог переводить за границу средства для бывшей жены. Инесса приехала в Берн и присоединилась к отъезжающим. Перед отбытием, которое отложили до 9 апреля, всем пришлось подписать обязательство соблюдать условия проезда через Германию и всецело подчиняться распоряжениям Платтена. Кроме того, Ильича и других пассажиров пломбированного вагона предупредили, что Временное правительство грозит привлечь к суду по обвинению за государственную измену тех русских подданных, что будут возвращаться в Россию через Германию. По воспоминаниям немецкого социал-демократа Вильгельма Мюнденберга, Ленин все время повторял: «Мы должны во что бы то ни стало ехать, хотя бы через ад».

А большевик П. Иоффе, находившийся в те дни в Цюрихе, утверждал: «На трусливые разговоры липовых интернационалистов о том, что немецкий кайзер, пропуская большевиков, имеет свои определенные цели, Ленин решительно отвечал: «Мне нет дела до целей кайзера. Какая, в конце концов, разница, чего он хочет? Я знаю одно — я должен быть там, а не здесь…» Положим, о целях-то кайзера Ленин знал превосходно. Только дурак мог не догадываться об этих целях: использовать большевиков для разлагающей пропаганды, чтобы вывести Россию из войны. Но Владимир Ильич считал себя безмерно выше «липовых интернационалистов» и большой беды в победе Германии над Россией не видел, если такой ценой будет куплена победа социалистической революции.