Всеволод Иванов - Избранные произведения. Том 1

Ломоносов.Лицо будто знакомое, а не припомню.

Ловчий.Ловчим я был на царской охоте, лет семь тому назад…

Ломоносов.А! Еще мы с тобой об Московском университете говорили. Открыли ведь его.

Ловчий.Слышал.

Ломоносов.А ты как же, братец, из ловчих в тесари-то затесался?

Ловчий.Ноги застудил на охоте. Ну, а руки остались, струмент держат. Ты, сказывают, тоже где-то простудился.

Ломоносов.На заводе у себя, на стеклянном.

Ловчий (стуча в камень). Та-ак…

Ломоносов (присаживаясь). Та-ак, братец, та-ак…

Ловчий.А та барыня-то, что на охоте метко-преметко стреляла, — гетманша-то, — с Украины, сказывают, приехала? Корабль вот этот у англичанина купила. И во-он ее ладья на Неве сюда плывет!

Ломоносов (посмеиваясь). И все-то ты, братец, знаешь.

Ловчий.Лакеи знакомые во дворцах, а лакейский язык — длиннай. Вчерась вот, сказывают, сама царица велела тому гетману к себе приехать. Проворовался он, что ли, там у себя на Украине… знать, поймали. Она его по-петровски выругала да по роже — хрясь!

Ломоносов.Пустое болтают.

Ловчий.Оно, конечно, народ любит поболтать. Говорят, вот тоже, будто студентов твоих, Михайло Васильич, послали на Урал работать там пять иль семь лет, а вернуться приказали через три с небольшим. Пустое тоже?

Ломоносов.Нет, это правда.

Ловчий.А они как, вернулись?

Ломоносов.Нет.

Ловчий.И не надо. Не с добра зовут.

Ломоносов.Я тоже думаю: не с добра,

Ловчий.А тебя, будто, за то, что студенты твои по хотят возвращаться, судить будут?

Ломоносов.И это ты знаешь?

Ловчий (посмеиваясь). Ды-ть, как же, Михайло Васильич! Ты вот о добром для людей будто и в четырех стенах говоришь, ан, тебя весь Питер слышит! Да что — Питер? Вся Расея! Ты, Михайло Васильич, на суд тот иди. Они, злодеи-то твои, тебя без тебя судить собрались. Он-де болен, его-де и звать не надо!.. Иди!

Ломоносов.Я и пришел.

2-й тесарь (входит). Пошабашили, Данилыч.

Ловчий.Пошабашили так пошабашили. Пойдем. Прощай, Михайло Васильич! Добьемся.

Ломоносов.Добьемся. Прощайте, добрые люди.

С корабля спускаются подвыпившие академики — Уитворт, де-Рюшампи, Миллер и за ними Теплов.

Теплов.Ну и обед же ты закатил, сэр Уитворт!

Миллер.Да, дышать даже тяжело…

Ломоносов.Дышать тяжело оттого, что сразу всю Россию проглотить хотите. Подавитесь!

Уитворт.Ба! Наш заклятый враг здесь.

Де-Рюшампи.Подыхает? Или уже подох?

Ломоносов.Хороните Ломоносова? Не рано ли?

Уитворт.Зачем хоронить, сэр? Вы столь отважны, что сами себя похороните, ха-ха! Любуетесь моим кораблем? О, это самый парусистый корабль Европы! И я его продал Разумовским, и мы поэтому сегодня, — как это по-русски? — «вспрыскивает»? — ха-ха!.. И миледи Разумовская украсила свой корабль сегодня серебряным купидоном. Что это означает, не знаете?

Де-Рюшампи.Миледи, говорят, уплывает за границу, лечиться…

Теплов.Это еще не решено, господа, не решено.

Миллер.Но, насколько я знаю, решено вашу химическую лабораторию, Ломоносов, передать Христиану фон-Сальхов? Немцу, немцу!

Ломоносов.Что — немцу?

Миллер.Передают лабораторию немцам, которых вы ненавидите!

Ломоносов.Ненавижу немцев? А мой друг — великий Эйлер? А мой друг — покойный Рихман? А то, что я учился в Германии? А то, что моя жена — немка? Нет, господин Миллер, умных немцев я люблю, а наглых невежд — и русских ненавижу!

Уитворт.Все русские — невежды!

Теплов.Ну, это ты хватил через край, сэр Уитворт.

Уитворт.Все. Если б не все, у вас была бы наука. А где русская наука? Ха-ха! Где она? Вот вы, господин Ломоносов, долго хлопотали об открытии университета в Москве. Его вам открыли. И что же? Университет есть, а студенты в него не записываются.

Миллер.Потому что плохи профессора.

Ломоносов.А плохи они потому, что посылают туда тех, кого посоветует Шумахер.

Миллер.Уж не по вашему ли совету посылать, Ломоносов?

Ломоносов.А почему бы и не по моему, академик Миллер?

Миллер.Да потому, что вы ничему научить не в состоянии.

Ломоносов.Эка!

Миллер.Нельзя одному преподавателю преподавать все науки. А вы учите и грамматике и тому, как делать телескопы!

Ломоносов.Да, и телескопы такой силы, посредством которых я вижу всю вашу душу, Миллер.

Миллер.Что это за телескоп, Ломоносов?

Ломоносов.Любовь к отечеству! (С большим воодушевлением.) Все науки?! Одна наука! Вот вы, академик Миллер, взялись за одну науку — русскую историю, — и так налгали на русских, что вас бы поганой метлой стоило выгнать из России, кабы не ваши заслуги по собиранию русских летописей.

Миллер.Где и что я налгал?

Ломоносов.Вспомните диссертацию вашу — «О начале русского народа». Хорошо начало! На каждой странице вашей диссертации русских бьют, гонят, побеждают… Откуда вам верить в русские науки, когда вы и в Россию-то не верите? Ан, есть русские науки! Есть и будут! И ничем они не отличаются от иноземных наук, а если и будут отличаться, так своим превосходством!

Миллер.Следовательно, моя наука никак не блещет перед вами?

Ломоносов.Нет, почему же? При ярком солнце и насекомые блестят.

Миллер (в ярости). Нет, господа, на Ломоносова даже моей природной кротости не хватает!

Уитворт.Я его сейчас усмирю и уничтожу. Де — Рюшампи! Сколько мы сегодня погрузили кораблей?

Де-Рюшампи.Двенадцать, сэр.

Уитворт.А вчера?

Де-Рюшампи.Четырнадцать, сэр!

Уитворт.Двадцать шесть кораблей за двое суток. Что я увожу? Невыделанные кожи, руду — железную, медную… Где ваша юфть, Ломоносов? Где ваше железо, сталь, медь? Почему вы его сами не плавите?

Ломоносов.На это я вам отвечу, сэр.

Уитворт.Когда?

Ломоносов.Скоро, сэр.

Уитворт.Но, однако, когда же? Ваши года преклонны, сэр.

Ломоносов.В преклонных годах собирают ту жатву, что посеешь в зрелые годы.

Теплов.Будет, будет спорить. ( Академикам.) Идите-ка на конференцию. А я здесь малость передохну: обед был объемист.

Академики, кроме Ломоносова, уходят.

А ты их ловко, Михайло Васильич! Мошенники! Ты знаешь, сколько этот Уитворт с нас за корабль сорвал?