Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Райс отвез обеих в аэропорт, купил им билеты и дал пятьдесят долларов наличными в придачу к нескольким кредитным карточкам, среди которых, очень кстати, имелась и карточка "Гетуэй" [181] “Побег с места преступления” (англ., разг.). от TWA. Использовав вымышленные имена, девушки улетели в Гонолулу, где сняли роскошный номер в гостинице “Хилтон Гавайан Вил-лидж”. Барбаре, впрочем, не довелось хорошенько осмотреть острова, поскольку Уич (уверенная, что Барбару разыскивает полиция) настаивала на том, чтобы оставаться в гостиничном номере.

Живя в Гонолулу, бывшие близкими подругами девушки много и подолгу разговаривали. Уич говорила Барбаре: “Мы все должны пройти через Helter Skelter. Если мы не сделаем этого мысленно, придется осуществить это физически. Если ты не умрешь в собственном сознании, тогда ты умрешь, когда начнется Helter Skelter”. Уич также заметила, что Линде Касабьян тоже недолго осталось; она умрет, самое большее, через полгода.

Примерно в одно и то же время каждое утро Уич звонила по межгороду (номер принадлежал платному телефону в Северном Голливуде, в трех кварталах от жилища Райса; по меньшей мере однажды трубку взяла Пищалка — неофициальный лидер “Семьи" в отсутствие Мэнсона).

Сразу после звонка, совершенного 9 сентября, поведение Уич резко изменилось. “Она вдруг посерьезнела и начала странно так на меня поглядывать”, — рассказывала Барбара. Уич объявила Барбаре, что ей нужно вернуться в Калифорнию, но сама Барбара останется на Гавайях. Позвонив в аэропорт, Уич заказала билет в Лос-Анджелес на рейс, улетающий в 13:15.

Они поймали такси и прибыли в аэропорт незадолго до полудня. Уич сказала, что не голодна, но предложила Барбаре что-нибудь съесть. Они зашли в ресторанчик, и Барбара заказала гамбургер. Когда еду принесли, Уич взяла ее и вынесла наружу, оставив Барбару расплачиваться.

У кассы стояла очередь, и на несколько минут Барбара потеряла Уич из виду.

Когда она вышла из ресторанчика, Уич отдала ей гамбургер, и Барбара съела его, вместе с подругой ожидая объявления посадки на ее рейс. Перед тем как расстаться, Уич заметила: “Вообрази, на что было бы похоже, если в том гамбургере было бы десять доз кислоты”. Барбара могла ответить только: “Ого!” Она никогда не слыхала, чтобы кто-то принимал больше одной дозы ЛСД, позднее скажет Барбара, и сама мысль была скорее пугающей.

После того как Уич ушла, Барбара ощутила “приход”. Она пробовала сесть на автобус, идущий к пляжу, но вскоре ей стало настолько худо, что пришлось сойти. В панике она побежала по шоссе — все бежала, бежала и бежала, пока не рухнула без сил.

Социальный работник Байрон Галлоуэй увидел девушку, распростертую на обочине тротуара рядом со штаб-квартирой Армии Спасения. Можно считать лишь счастливым совпадением, что Галлоуэй работал в больнице штата, специализируясь на наркотической передозировке. Определив, что девушка находится в крайне тяжелом состоянии, он поспешил отвезти Барбару в медицинский центр “Квинс”, где ей поставили диагноз — острый психоз, вызванный приемом наркотиков. Обследовавший ее врач сумел узнать у Барбары ее имя и адрес в Лос-Анджелесе, но остальное показалось ему полным бредом; как указано в медицинской карте, “пациентка произнесла: “Позвоните мистеру Боглио-ги и скажите ему, что я не смогу дать сегодня показания на суде Шарон Тейт”.

Оказав ей экстренную помощь, служащие больницы позвонили в полицию и родителям Барбары. Мистер Хойт немедленно вылетел на Гавайи и уже на следующий день вернулся в Лос-Анджелес вместе с дочерью.

Получив первый, еще фрагментарный, отчет о случившемся, я заявил ДПЛА, что хочу, чтобы имеющим отношение лицам было предъявлено обвинение в попытке убийства.

Поскольку Барбара была свидетельницей по делу об убийствах на Сиэло-драйв, расследование инцидента поручили следователям “команды Тейт”, Калкинсу и Макганну.

11–17 сентября 1970 года

Я знал, что Дэнни ДеКарло боится Мэнсона, но мотоциклист отлично постарался, скрывая это во время дачи показаний. Когда Чарли и девушки улыбались Ослику Дэну, тот открыто ухмылялся в ответ.

Меня беспокоило, что ДеКарло может намеренно смягчать свои ответы, как он делал это в ходе суда над Бьюсолейлом. Уже через несколько минут мои опасения, однако, совершили внезапный оборот: меня уже не столько беспокоил ДеКарло, сколько Олдер. Когда я пытался с помощью ДеКарло прояснить отношения между Мэнсоном и Уотсоном, Олдер вновь и вновь удовлетворял протесты защиты. Он также удовлетворил протест, налагавший вето на описание обеденных рассуждений Мэнсона, когда тот разъяснял последователям свою философию относительно черных и белых.

В кулуарах Олдер сделал два замечания, которые буквально потрясли меня. Он спросил: “А какое отношение к делу имеет то, был Мэнсон их лидером или нет?” Кроме того, Олдер захотел получить доказательства тому, что сама концепция Helter Skelter тоже имеет отношение к делу! Так, словно до сих пор судья вообще не присутствовал в зале!

Смятение, охватившее меня при этих его заявлениях, ясно слышится в моем ответе: “Доказательство в том, что Мэнсон хотел обратить черных против белых и часто говорил об этом. Разумеется, это и есть единственный мотив для совершенных ими убийств. Вот и все. За убийствами стоит Helter Skelter, и больше почти ничего”.

Далее я отметил: “Обвинение считает, что мистер Мэнсон приказал своим подручным убивать. Его философия, и ничто иное, привела этих людей к совершению убийств. Мотивом убийств было разжигание Helter Skelter. Конечно, это имеет отношение к делу. По-моему, это должно быть настолько очевидным, что у меня просто нет слов”.

Судья: “Я хочу предложить вам следующее, мистер Буглиози. Во время часового перерыва подумайте хорошенько, что именно должны доказать приводимые вами доказательства. Теперь я понимаю, что часть их вы получаете из показаний одного свидетеля, а часть — из показаний другого. Это не так уж редко встречается. Но на данный момент я по-прежнему не нахожу никакой связи между абстрактными взглядами мистера Мэнсона на людей с черной и белой кожей и каким бы то ни было конкретным мотивом”.

На протяжении всего перерыва пот лил с меня градом. Если я не сумею доказать полный контроль Мэнсона над остальными подсудимыми, мне не удастся убедить присяжных, что они убивали, подчиняясь его инструкциям. И если Олдер не позволит мне, с помощью ДеКарло, привести в суде взгляды Мэнсона на неизбежность межрасовой войны, когда основные показания по этому вопросу (Джекобсон, Постон и Уоткинс) еще впереди, тогда обвинение зашло в тупик.

Я вернулся в кулуары, вооруженный прецедентами и судебными постановлениями, касающимися уместности и допустимости показаний ДеКарло. И все же после долгих напряженных уговоров выяснилось, что я так и не сумел переубедить Олдера. Он все еще не понимал, например, какое значение может иметь подчиненность Уотсона Мэнсону или зачем мне нужны показания ДеКарло относительно того, что Текс не был по натуре человеком волевым, обладая для этого слишком слабым характером. Значение, разумеется, заключалось в том, что, если мне не удастся подчеркнуть это обстоятельство перед присяжными, те могут счесть, что именно Уотсон, а не Мэнсон, приказывал убивать.