Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Откровенничая с приставом, Чарли знал наверняка, что его слова дойдут до нас обоих. Олдер уже находился под защитой. На следующий день Офис окружного прокурора приставил ко мне телохранителя, который должен был сопровождать меня повсюду до момента окончания процесса. Были предприняты и дополнительные меры предосторожности, которые я не стану здесь описывать, поскольку они, вероятно, и сейчас входят в программу защиты свидетелей и сторон. Одно из них, впрочем, вполне можно назвать. Чтобы предотвратить повторение событий на Сиэло-драйв, в нашем доме установили радиотелефон, который мог мгновенно связать нас с ближайшим полицейским участком в случае, если телефонные линии оказались бы перерезаны.

Мы с Олдером оставались единственными участниками процесса, имевшими телохранителей, но и то, что некоторые, если не все, адвокаты защиты опасаются “Семьи”, тоже не было секретом. Дэйи Шинь (как рассказал мне один из его приятелей) держал в каждой комнате своего дома по заряженному пистолету на случай визита нежданных гостей. Какие предосторожности ис

пользовал (если использовал) Канарек, мне неизвестно, хотя Мэнсон нередко помещал его имя в первую строку своего “черного списка”. По словам другого адвоката, Мэнсон множество раз угрожал убить Канарека; это лишь справедливо, рассуждал Мэнсон, раз уж Канарек медленно убивает его в суде.

Однажды Мэнсон даже распорядился, чтобы Фитцджеральд подготовил бумаги для смещения Канарека. Если верить Полу, который поведал мне эту историю, Канарек в буквальном смысле встал на колени и со слезами на глазах упрашивал Мэнсона не увольнять его. Чарли оттаял, и Канарек остался при своем месте — хотя их размолвки в суде продолжались.

Каждую неделю член Счетной комиссии Лос-Анджелеса издавал пресс-релиз, называвший общую истраченную в ходе процесса сумму. Несмотря на постоянные протесты Канарека, многие из которых требовали длительного обсуждения сторонами, мы продвигались вперед довольно приличным темпом, ежедневно выслушивая внушительное количество показаний. Один из старейших репортеров судебной хроники заявил, что уже лет двадцать с гаком не видал ничего подобного.

До сих пор судья Олдер отлично справлялся с тем, чтобы сдерживать Канарека. Если бы он удовлетворял хотя бы половину требований о “выездных заседаниях”, на которых вечно настаивал Канарек, мрачные прогнозы о десятилетнем разбирательстве все-таки воплотились бы в жизнь. Всякий раз вместо этого, когда Канарек выдвигал очередную подобную просьбу, Олдер говорил: “Представьте мне обоснование в письменном виде”. Из-за затрат времени на исполнение условия Канарек редко взваливал на себя этот труд.

С нашей же стороны, хотя поначалу я и собирался вызвать в суд около сотни свидетелей, число их затем сократилось до восьмидесяти; для дела подобных масштабов и сложности это чрезвычайно мало. В некоторые дни присягу принимали по десятку человек. Когда это было возможно, я старался использовать показания конкретного свидетеля сразу в нескольких целях. В придачу к прочим его показаниям, например, я расспросил ДеКарло об именах и приблизительном возрасте каждого из участников “Семьи”, чтобы присяжным стало очевидно: будучи старше их всех, Мэнсон едва ли мог играть в группе второстепенную роль.

Когда я вызвал помощника шерифа Уильяма Глизона, чтобы тот рассказал о полном отсутствии складных ножей на ранчо Спана в момент проведения рейда 16 августа, Канарек, проследив, куда я клоню, в очередной раз заявил протест — и Олдер с ним согласился.

Я уже почти оставил попытки получить эти показания, когда Фитцджеральд (видимо, решивший, что отсутствие ножей на ранчо — довод в пользу защиты) сам спросил на перекрестном допросе: “Нашли ли вы сколько-нибудь складных ножей на ранчо Спана 16 августа 1969 года?”

О.: “Нет, сэр”.

Неудавшаяся попытка “Семьи” заткнуть рот Барбаре Хойт обернулась против них самих. Ранее с неохотой говорившая с властями, теперь она с готовностью вызвалась дать показания в суде.

Барбара не только подтвердила рассказ Линды об инциденте с просмотром телевизионных новостей; она вспомнила также, что накануне ночью (то есть в ночь убийств на Сиэло-драйв) Сэди позвонила ей на полевой аппарат, установленный в доме за декорациями, и попросила вынести три комплекта темной одежды к передней части ранчо. Когда же Барбара появилась там, Мэнсон сказал ей: “Они уже уехали”.

История, поведанная Барбарой, не только подкрепляла показания Линды Касабьян, но и свидетельствовала о вовлеченности в происходящее Чарльза Мэнсона; хотя и без успеха, Канарек все же отчаянно сражался за то, чтобы присяжные ее не услышали.

Я смог представить в суде разговор на ранчо Майерса только проведя полдня за спорами в кулуарах — но и тогда (как я ожидал) мне было разрешено сделать это после серьезной редакторской правки.

Однажды вечером в начале сентября 1969 года Барбара дремала в спальне на ранчо Майерса, когда ее разбудили доносившиеся с кухни голоса Сэди и Уич. Очевидно, посчитав Барбару крепко спящей, Сэди рассказала, что Шарон Тейт погибла последней, потому что “ей пришлось посмотреть сначала, как умирали другие”.

В итоге мне удалось огласить это в суде. Весь остальной разговор пришлось “вырезать” из-за Аранды, а именно: Барбара слышала, как Сэди сказала Уич, что Абигайль Фольгер вырвалась и выбежала из дома; Кэти догнала ее на лужайке; Абигайль боролась с таким упорством, что Кэти пришлось звать на подмогу Текса, который подбежал и пырнул Абигайль ножом.

В кулуарах Шинь доказывал, что ему следует дать возможность расспросить об этом Барбару. Олдер же, как и остальные адвокаты защиты, возражал. “Арандизировав” разговор (удалив все упоминания об остальных подсудимых), мы сваливаем вину за все пять убийств на одну только Сьюзен, пожаловался Шинь, добавив: “Но ведь и другие люди тоже там были, Ваша честь”.

Буглиози: “Да неужто, Дэйи?”

Сам не желая того, Шинь признал факт присутствия Сьюзен Аткинс на месте преступления. К счастью и для самого адвоката, и для его подзащитной, диалог проходил в кулуарах, а не в зале суда.

Как и с другими бывшими участниками “Семьи”, с помощью Барбары мне удалось привести множество примеров сосредоточенной у Мэнсона власти, а также несколько его монологов о Helter Skelter. О чем я так и не смог рассказать в суде, так это о попытке “Семьи” расправиться с Барбарой и тем самым помешать ей дать показания.

Во время своей части перекрестного допроса Барбары Канарек накинулся на свидетеля, подвергая сомнению все — от ее моральных устоев до способности различать предметы.

Зная о том, что зрение у Барбары очень скверное, Канарек заставил ее снять очки, после чего стал бродить по залу суда, спрашивая, сколько пальцев он поднял.