Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

На перекрестном допросе я обнаружил один из таких факторов. Форт сказал: “У меня сложилось впечатление [после обследования Лесли Ван Хоутен], что влияние мистера Мэнсона сыграло весьма значительную роль в совершении этих убийств”.

Тогда же мне удалось выйти еще на один принципиально важный момент. Чтобы опровергнуть новый аргумент защиты, что девушки принимали ЛСД перед убийствами, а потому не могут быть полностью ответственны за свои действия, я спросил у Форта: “Правда ли, доктор, что люди, находящиеся под влиянием лсд, не имеют тенденции к насильственным действиям?”

О.: “Это правда”.

Все еще сражаясь с выдвинутой стороной обвинения теорией абсолютной власти Мэнсона, Канарек спросил у Форта: “Так, а знаете ли вы хотя бы об одном случае, когда кто-то… Ну, то есть кроме Франкенштейна и ему подобных… знаете ли вы о том, чтобы кто-то мог сидеть сложа руки и программировать людей на какие-то действия? Отправиться куда-то, предположим, и совершать вооруженные ограбления, кражи, нападения. Слыхали ли вы о подобных случаях?”

О.: “Да. В некотором смысле, мы занимаемся этим, программируя солдат во время войны… Армия использует уравнительную групповую технику и насаждает патриотические идеалы в сознание граждан конкретной страны, чтобы получить в итоге желательную схему поведения”.

Доктор Форт был среди тех, кто, в принципе не приемля применение высшей меры наказания, все же посчитал эти убийства настолько жестокими и бессмысленными, настолько лишенными смягчающих обстоятельств, что правосудие, по их мнению, могло свершиться только в том случае, если убийцы будут преданы смерти. Я узнал об этом, разговаривая с доктором в коридоре у дверей зала суда, и он признался, что чувствует себя крайне неловко, будучи вынужден давать показания для стороны защиты в этом деле. Весьма обеспокоенный пятном, оставленным “Семьей” Мэнсона на всей молодежи, доктор Форт предложил мне дать показания для обвинения на суде по делу Чарльза “Текса” Уотсона; это предложение я позднее принял.

В подобной же “коридорной” беседе я обнаружил, насколько сокрушительными для защиты могут оказаться показания ее следующего свидетеля. Узнав, что на вечернем заседании суда Кейт собирается вызвать доктора Джоэла Саймона Хочмана, я решил сократить ленч, чтобы посвятить полчаса разговору с психиатром.

К моему изумлению, выяснилось, что Максвелл Кейт даже не говорил с собственным свидетелем. Он вызывал его “холодным”. Между тем, если бы Кейт выделил хоть пять минут на эту беседу, он никогда не вызвал бы Хочмана. Ибо доктор, проведший собеседование с Лесли, считал, что прием ЛСД не оказал на нее особого влияния; скорее, он считал, что серьезные проблемы у самой Лесли Ван Хоутен.

В своих показаниях, как и в психиатрическом отчете, написанном сразу после обследования, доктор Хочман называл Лесли Ван Хоутен “испорченной маленькой принцессой”, не способной “выносить разочарование и отсрочку поощрений”. С самого детства у Лесли возникали сложности с контролем над собственными импульсами. Когда ей не удавалось добиться своего, она впадала в ярость: например, колотила туфлей свою сводную сестренку.

“Если рассуждать в общем и целом, — заметил Хочман, — становится предельно ясно, что Лесли Ван Хоутен представляла собой заряженное ружье, выстрел которого раздался как следствие возникновения сложной смеси чрезвычайно необычных и даже невероятных обстоятельств”.

Хочман подтвердил мои давние подозрения. Из трех девушек на скамье подсудимых Лесли Ван Хоутен была менее прочих привязана к Чарльзу Мэнсону. “Она вслушивалась в рассуждения [Мэнсона] о философии, но это ее не интересовало”. Кроме того, “она не могла получить от Чарли сексуальную разрядку, и это сильно ее беспокоило. “Я не могу делать это с Чарли так, как это получается с Бобби”, — сказала она”. По словам Хочмана, Лесли всегда притягивала физическая красота. “Бобби был красавчиком, а Чарльз — нет. Чарльз невысок. А это всегда отталкивало меня в мужчинах”.

И все же Лесли совершила убийство, стоило только Чарли скомандовать.

Кейт спросил у Хочмана: “Доктор, интересовались ли вы, имел ли мистер Мэнсон на протяжении их знакомства какое-либо влияние на Лесли, будь то в ее мыслительном процессе или же в поведении, в конкретных действиях?”

О.: “Она отрицает это. Но я ей не верю”.

В.: “Почему не верите?”

О.: “Ну, я не могу понять, что заставляло ее столь долго находиться при нем, если там ничто ее не интересовало. Думаю, влияние осуществлялось на каком-то подсознательном уровне”.

Как я заметил в заключительной речи, многие приезжали на ранчо Спана, но лишь немногие оставались; те, кто оставался, делали это потому, что находили горькое, суровое лекарство, раздаваемое Мэнсоном, вкусным и освежающим.

По словам Хочмана, в разговоре с ним Лесли выдавала за свои убеждения “нечто вроде примитивного христианства, любовь ко всему миру, приемлемость всего сущего. И я спросил у нее: “Хорошо: веря в это, как можно убивать кого бы то ни было?” Она ответила: “Ну, значит, внутри меня есть и это тоже”.

Максвеллу Кейту следовало остановиться уже здесь. Вместо этого, он спросил у Хочмана: “Как вы это объясняете?”

О.: “Мне кажется, это довольно реалистичный подход. Я думаю, внутри нее действительно было нечто, вопреки даже ее привычному отрицанию эмоциональных составляющих; внутри нее присутствовала обращенная вовне ярость”.

Кейт не успокоился и на этом. Теперь он спросил: “Что вы подразумеваете, говоря, будто внутри у Лесли была ярость?”

О.: “На мой взгляд, для того, чтобы убить кого-то, необходимо иметь ярость, проявить сильную эмоциональную реакцию. Мне кажется бесспорным, что подобное чувство присутствовало в ней”.

В.: “Памятуя о том, что Лесли никогда прежде не видела и не слышала о миссис Лабианка, вы полагаете, что в момент убийства она все же испытывала ненависть к потерпевшей?”

О.: “Ну, я полагаю, что убийство миссис Лабианка далось ей тем легче именно потому, что Лесли не была с ней знакома… Сложно убить кого-то, кто вызывает в вас расположение. Не думаю, что в миссис Лабианка было что-либо особенное.

Давайте, я окончательно проясню свою мысль: миссис Лабианка была только объектом, белым экраном, на который Лесли спроецировала свои чувства, совсем как пациент, проецирующий свои чувства на аналитика, которого он не знает лично… свое отношение к матери, к отцу, к истеблишменту…

Мне кажется, она очень долгое время жила в злобе, была чужой среди людей, и гнев, ярость от такой жизни накапливались в ней".

Хочман произносил один из основных постулатов моего подведения итогов, а именно: Лесли, Сэди, Кэти и Текс носили в себе враждебность и ярость еще до их знакомства с Чарльзом Мэнсоном. Этим они и отличались от Линды Касабьян, Пола Уоткинса, Брукса Постона, Хуана Флинна и Ти-Джея. Когда Мэнсон предложил этим людям совершить ради него убийство, каждый ответил "нет".