Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Текс Уотсон, Сьюзен Аткинс, Патриция Кренвинкль и Лесли Ван Хоутен ответили “да”.

Значит, было в этих людях нечто такое, что заставило их пойти на убийство. Какая-то внутренняя червоточина. И Чарли здесь ни при чем.

Сильно повредив собственной подзащитной, Кейт пытался свалить ее вину на Мэнсона. Фитцджеральд, допрашивавший доктора Хочмана вслед за ним, сделал наоборот. Он старался снизить важность влияния Мэнсона на Лесли. Спросив у Хочмана, каково же было на самом деле пресловутое влияние Мэнсона, Кейт получил такой ответ: “Его идеи, его присутствие, роль, которую он играл в своих взаимоотношениях с нею, служили поддержкой множеству ее чувств и стремлений. Они закрепили их, дали Лесли способ и дальше углублять ее базовую социальную отчужденность, ее самоотстранение от истеблишмента”.

В.: “Значит, на самом деле, ваше мнение сводится к двум пунктам: а) Мэнсон мог, вероятно, иметь некоторое влияние и б) если он имел какое-то влияние, оно могло лишь снизить ее контроль над собственными импульсами; я правильно вас понял?”

О.: “Да”.

В.: “Стало быть, любое влияние, которое Мэнсон оказывал на Лесли Ван Хоутен, в лучшем случае может считаться незначительным. В этом и состоит ваше профессиональное мнение, не так ли?" [203] Не существовало сколько-нибудь значительного различия между Лесли Ван Хоутен и собственной подзащитной Фитцджеральда, Патрицией Кренвинкль. Обе девушки присоединились к “Семье”, обе подчинились доминации Мэнсона, обе сознательно совершили убийства ради него. Пытаясь установить, что Мэнсон не несет ответственности за участие Лесли в убийстве, Фитцджеральд одновременно давал понять, что Мэнсон также не ответственен за убийства, совершенные Кэти. Ответ Хочмана сильно повредил не только Лесли, но и остальным девушкам. (Прим. авт.)

О.: “Позвольте, я приведу еще один пример, который прояснит это… Предположим, кто-то входит сюда и говорит: “Давайте съедим весь яблочный пирог, целиком”. Очевидно, ваше искушение стимулируется этим предложением, но ваше окончательное решение — есть пирог целиком или ограничиться кусочком — исходит только от вас. Значит, посторонний имеет на вас некоторое влияние, но не является последним арбитром или человеком, принимающим окончательное решение в данной ситуации…

Некто может предложить вам застрелить кого-то другого, но ваше решение на сей счет — стрелять или нет — будет исходить только от вас”.

Когда подошла очередь Канарека, он тут же пошел по свежему следу. “То есть, в таком случае, вы объясняете нам, понятным каждому языком, что, когда кто-то берет в руки нож и наносит удар, решение сделать это было его личным решением?”

О.: “В общем анализе, так”.

В.: “Это личное решение, принятое человеком, нанесшим удар?” О.: “Да”.

Как это ни странно, мы с Канареком были теперь заодно. Мы оба стремились доказать, что девушки были готовы к совершению убийства вне всякой зависимости от Мэнсона.

Мэнсон был очень впечатлен выступлением Хочмана и поначалу даже хотел устроить собеседование с ним. Впрочем, я лишь вздохнул с облегчением, когда позднее он отказался от этой идеи. Меня не сильно беспокоило, что Мэнсон мог обвести Хочмана вокруг пальца. Но даже в том случае, если бы Хочман не поверил Мэнсону, Канарек обязательно “протащил” бы в зал суда содержание разговора. Таким образом, используя Хочмана как посредника, Мэнсон мог бы огласить в присутствии присяжных все, чего бы только ни захотел, — тогда как я оказался бы не в состоянии возразить ему на перекрестном допросе.

Хочман нашел в истории жизни всех трех девушек “немало признаков раннего отчуждения, раннего антисоциального или девиантного поведения”. Еще до того, как присоединиться к “Семье”, у Лесли было куда больше эмоциональных проблем, чем у среднего человека. Сэди активно стремилась "воплотить в жизнь" все предостережения своего отца, стать чем-то, что окончательно отвратило бы его от нее. “Теперь она считает, оглядываясь назад, — заметил Хочман, — что даже не познакомься она с Чарльзом Мэнсоном, то все равно оказалась бы в тюрьме за убийство или за попытку вооруженного ограбления”. Первый сексуальный опыт Кэти приобрела в пятнадцать лет. Парня она больше никогда не видела и впоследствии невыносимо страдала от комплекса вины. Мэнсон снял этот комплекс. Кроме того, позволив Кэти вступить в “Семью”, он даровал ей социальное принятие, к которому она столь отчаянно стремилась.

Из всех трех Хочман выделял Сэди как испытывающую наибольшее раскаяние: она часто говорила, что не хочет жить дальше. И все же он заметил: “Потрясает полное отсутствие в этой девушке морали и сознательности в общепринятом смысле”. Кроме того, Хочман признал: “Она не выказывает признаков дискомфорта или неприятия по поводу своих теперешних условий, вынесенного ей вердикта или возможной смертной казни. Напротив, в настоящее время она производит впечатление совершенно спокойного человека, в мире с самим собой и с окружающими”.

По словам Хочмана, все три девушки “отрицают наличие у них чувства вины по какой бы то ни было причине”. По его мнению, они действительно верят в то, что добра и зла не существует, что мораль — понятие относительное. “Впрочем, я сам, как психиатр, знаю, что человек не может рационально расправиться с чувствами, обитающими на иррациональном, подсознательном уровне. Нельзя доказать себе, что убийство — это хорошо, если всю свою жизнь ты знал, что убивать плохо”.

Короче говоря, доктор Хочман считал, что как личности эти три девушки все же чувствуют вину глубоко внутри, хоть и стараются подавить это чувство при помощи сознания.

Кейт спросил у Хочмана: “Как вы думаете, доктор, может ли Лесли оказаться восприимчивой к интенсивной терапии?”

О.: “Да, это возможно”.

В.: “Другими словами, вам не кажестся, что Лесли — такая потерянная душа, что никогда не сможет перевоспитаться?”

О.: “Нет, я не думаю, что она настолько потеряна, нет”.

Ни один психитатр не может утратить надежду на исправление преступника. Это обязательные, стандартные показания. И все-таки один лишь Максвелл Кейт задал этот вопрос — и то на повторном допросе!

Ранее я выяснил, что Хочман полагался только на слово девушек, рассказавших ему, что в обе ночи они принимали ЛСД. Теперь я спросил: “Приходилось ли вам читать в посвященной ЛСД литературе о достоверно известном случае, когда некто совершил убийство, находясь под влиянием этого препарата?”

О.: “Нет. Самоубийство, но не убийство”.

Как позднее я спрошу у присяжных, разве могли Уотсон, Аткинс, Кренвинкль и Ван Хоутен — все четверо — оказаться исключениями?

Изрядная доля показаний Хочмана касалась умственного состояния трех девушек. Сьюзен Аткинс страдает от расстройства, вполне поддающегося диагностике, сказал он: приобретенного в раннем детстве синдрома утраты, вследствие дальнейшего развития которого она имеет теперь истерический тип личности.