Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

У меня было предчувствие, что Максвелл Кейт может привести в самом конце слушаний один последний довод, который я постарался назвать и опровергнуть самостоятельно. “Вам наверняка уже приходила в голову мысль, что, какими бы испорченными и безнравственными ни казались эти три девушки, по сравнению с Чарльзом Мэнсоном они выглядят и близко не настолько опасными и порочными; значит, давайте тогда приговорим Мэнсона к казни, а этих девушек — к пожизненному заключению.

Единственная проблема подобного подхода заключается лишь в том, что девушки только выглядят лучше рядом с крайней порочностью Мэнсона. Следуя подобной логике, если бы Адольф Гитлер был соответчиком Чарльза Мэнсона, то Мэнсону следовало бы дать пожизненное заключение из-за присутствия рядом с ним, на скамье подсудимых, невероятного злодея Адольфа Гитлера”. Вместо того чтобы сравнивать трех девушек с Мэнсоном, сказал я присяжным, следует внимательно взвесить деяния каждого из подсудимых порознь и определить, заслуживает ли содеянное наказания в виде смертной казни. Затем я перешел к разбору этих действий, начав с Мэнсона; один за другим я перебрал доводы, говорящие, скорее, в пользу смертной казни, чем пожизненного заключения.

Один вопрос, наверное, задавал себе каждый из присяжных — и теперь я произнес его вслух: почему никто из подсудимых не чувствует раскаяния? Ответ прост: “Мэнсон и его соответчицы любят убивать. Вот почему они ни в чем не раскаялись. Как говорил здесь Пол Уоткинс, “смерть заводит Чарли”.

Я подошел к концу выступления.

“Теперь адвокаты защиты хотят, чтобы вы дали подсудимым отдохнуть. Но разве эти люди дали отдохнуть своим семи жертвам?

Теперь адвокаты защиты хотят, чтобы вы дали их клиентам еще один шанс. Но разве эти люди дали своим семи жертвам хоть единственный шанс?

Теперь адвокаты защиты хотят, чтобы вы проявили милосердие к их клиентам. Но разве эти люди сжалились над своими жертвами, когда те просили их о пощаде?”

Затем я напомнил присяжным, что девятью месяцами ранее, во время voir dire, каждый из них сказал мне, что может подать голос за применение смертной казни, если сочтет такую кару правомерной. Я повторил: "Если смертная казнь хоть что-нибудь значит в штате Калифорния, если только это не два пустых слова, тогда она более чем уместна в данном случае".

Я заключил: “От лица Народа штата Калифорния, я не в силах должным образом отблагодарить вас за ту грандиозную гражданскую услугу, которую вы оказали в качестве присяжных в этом очень долгом процессе, которому предстоит войти в анналы истории”.

Тем вечером, после обеда, я сказал Гейл: “Ведь должно же быть хоть что-то, чем я должен сегодня заняться, что я еще должен сделать”. Но нет. Заняться было совершенно нечем. Уже полтора года, семь дней в неделю, я был полностью поглощен этим делом. Теперь же мне оставалось выслушать заключительные речи адвокатов и, набравшись терпения, ожидать, пока присяжные не вернутся в зал суда с окончательным вердиктом по делу.

Канарек начал, предположив, что я, наверное, отравил воду в стакане, оставшемся стоять на кафедре, и закончил, более суток спустя, зачитывая главу за главой из Нового Завета.

“В эти предпасхальные дни мы должны помнить об аналогии, существующей между мистером Мэнсоном и Сыном Божьим, — это поначалу, с первого наскока, может показаться смешным, и мы вовсе не предполагаем, будто мистер Мэнсон является божеством или человеком, подобным Христу, ничего подобного, — но откуда нам знать?”

Судья Олдер, несколько раз предупреждавший Канарека, что тот успел исчерпать все относящиеся к делу доводы, в итоге оборвал его проповедь, когда та достигла момента воскрешения.

Шинь провел все отпущенное ему время, атакуя Офис окружного прокурора в целом и меня в частности: “Мисс Аткинс тонула, без поддержки друзей… и она увидела мистера Буглиози с веслом в руке. Она сказала: “О, наконец-то мне кто-то поможет!” Мисс Аткинс протянула руку, чтобы ухватиться за весло. И угадайте, что сделал мистер Буглиози? Она ударил тонущую девушку веслом по голове”.

Кейт произнес прекрасную речь против смертной казни как таковой. Прежде чем начать, он сказал, однако: “Как это ни странно, или, быть может, не странно вовсе, но я всем сердцем принимаю определенные моменты речи мистера Буглиози.

Я принимаю то, как он показал вам главенство мистера Мэнсона над этими девушками, как и то, что убийства были совершены по приказу того же мистера Мэнсона.

Я принимаю довод, что мотив “Свободу Бобби Бьюсолейлу!” — несусветная чушь.

Я принимаю слова мистера Буглиози о том, что вам не следует ставить убийство Хинмана в вину Лесли.

Я принимаю его вывод, что показания Лесли, равно как и других выступавших здесь девушек, показывают власть мистера Мэнсона над ними — власть, не пошатнувшуюся и поныне, все столь же мощную и всеохватную”.

Отрицать все эти вещи, сказал Кейт, значило бы отрицать представленные на суде факты. Таким образом, Кейт стал первым (и единственным) адвокатом защиты, прямо обвинившим Мэнсона в убийствах.

Впрочем, Кейт не мог согласиться с тем, чтобы смертная казнь была применена к кому-либо из четверых подсудимых, даже к Чарльзу Мэнсону. Ибо в его понимании, сказал Кейт, “мистер Мэнсон безумен”, и, вложив свои мысли в сознание трех своих соответчиц, он заразил их собственным безумием.

Кейт заключил: “Дайте Лесли шанс искупить свою вину, ибо она заслуживает этого шанса. Помните — и это слова мистера Буглиози, — что Линда Касабьян сумела оборвать пуповину, связывавшую ее с Мэнсоном и его “Семьей”. Дайте Лесли шанс сделать то же самое. Подарите ей жизнь. Благодарю вас”.

Фитцджеральд произнес короткое вступление, после которого перешел к детальному описанию того, как именно три подсудимых девушки будут казнены в газовой камере тюрьмы “Сан-Квентин", если только присяжные вынесут вердикт, требующий смерти. Это был недопустимый ход, и я выразил протест. Когда мы подошли к судейскому столу, Пол буквально упрашивал судью Олдера позволить ему продолжать: “Это крайне важно! Я не в силах передать уважаемому Суду, насколько это важно!” Поскольку он был в таком отчаянии, я решил снять свой протест, согласившись не протестовать в дальнейшем, если Фитцджеральд будет описывать будущие казни как ситуацию полностью гипотетическую (“Вообразите, что это происходит”), а не как факт. Он сделал это, после чего судья Олдер передал присяжным необходимые инструкции. Они покинули зал суда в пятницу, 26 марта 1971 года, в 17:25.

Я был вполне уверен, что присяжные приговорят Чарльза Мэнсона к смертной казни, но вовсе не чувствовал той же уверенности, когда речь заходила о трех подсудимых девушках. За всю историю Калифорнии были казнены только четыре женщины, и ни одна из них не была столь же молода.