Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

Из-за разницы во времени новости о “культе хиппи-убийц” достигли Лондона не ранее полуночи 1 декабря. На следующий день, как и в Соединенных Штатах, сенсационные репортажи забили своими заголовками первые страницы газет, опередив радио — и телевизионные выпуски новостей.

В одиннадцать часов утра горничная отеля “Талгарт” на Талгарт-роуд в Лондоне попыталась открыть дверь номера, снятого американским юношей по имени Джоэль Пью. Та была заперта изнутри. Менеджер отеля ждал до 18 часов, прежде чем отпереть ее с помощью универсального ключа. “Дверь приоткрылась примерно на фут, — рассказал он. — Казалось, ее подпирает какой-то тяжелый предмет”. Встав на колени и пошарив за дверью, “я нащупал нечто, похожее на руку человека”. И спешно вызвал полицию. Констебль участка Хаммерсмит прибыл через несколько минут и распахнул дверь сильным толчком. За нею лежало тело Джоэля Пью. Распростертый на спине, он был обнажен, не считая простыни, прикрывавшей нижнюю половину тела. Глотка Джоэля перерезана, дважды. На лбу — синяк, на обоих запястьях — резаные раны; в номере были обнаружены сразу две опасные бритвы, одна из которых лежала менее чем в двух футах от погибшего. Предсмертной записки так и не нашли, хотя на зеркале обнаружили какие-то “надписи” в зеркальном же отражении, заодно с “рисунками наподобие комиксов”.

По словам менеджера, Пью снял комнату 27 октября; его сопровождала юная леди, съехавшая три недели спустя. “Хиппи, судя по внешности”, Пью вел себя тихо, редко покидал отель и, казалось, не имел друзей.

Поскольку на теле не было обнаружено “ран, нанести которые самостоятельно погибший был бы не в состоянии”, ведшееся коронером расследование сделало вывод, что Пью “наложил на себя руки в момент временного помрачения рассудка”.

Хотя обстоятельства этой смерти, включая и характер самих ранений, равно или даже в большей степени согласовывались с версией убийства, полиция сочла случившееся обычной попыткой суицида. Никто не счел картинки или надписи на зеркале достаточно важными, чтобы сохранить, записать или сфотографировать их (позднее менеджер вспомнит лишь слова “Джек и Джилл”). Время наступления смерти установить также не пытались. Более того, никто не пробовал поискать в номере Пью отпечатки чужих пальцев — несмотря даже на то, что тот располагался на первом этаже, и проникнуть в него с улицы через окно не составило бы труда для любого более-менее ловкого злоумышленника.

В то время еще никто не связывал эту смерть с большой американской сенсацией из выпусков новостей. Если б не короткое упоминание о гибели Пью в частном письме более чем через месяц после того, мы, по всей вероятности, так и пребывали бы в неведении о том, что двадцатидевятилетний “Джоэль Дин Пью”, бывшим член "Семьи" и муж еще одной участницы этой группы по имени Сандра Гуд, пополнил собой быстро растущий список загадочных смертей, связанных с нашим делом.

Когда они с Пищалкой покинули свой номер в мотеле Индепенденса, Сэнди оставила кое-какие бумаги. Среди них — письмо от неизвестного бывшего участника “Семьи”, содержавшее строчку: “Я бы не хотел, чтобы со мной произошло то же, что случилось с Джоэлем”.

3 декабря 1969 года

Около восьми вечера в тот день Ричард Кабаллеро принес в ДПЛА запись своего разговора со Сьюзен Аткинс. Он попросил не копировать ее; впрочем, мне было разрешено делать заметки. Кроме меня самого, ее прослушали лейтенанты Хелдер с Лепажем, а также еще четверо или пятеро следователей. Мы все хранили почти полное молчание, пока — с непринужденностью ребенка, описывающего день, проведенный в школе, — Сьюзен Аткинс не заговорила о зверских убийствах семи человек.

Голос принадлежал маленькой девочке. Но, кроме нескольких смешков (“И тогда Шарон испытала реальное потрясение [смех], самое реальное в ее жизни…”), голос был холоден, мертв, бесстрастен. Что же это за существо такое? — думал я.

Вскоре я все узнаю. Кабаллеро согласился, чтобы, прежде чем представить дело большому жюри, я самолично побеседовал со Сьюзен Аткинс.

Запись длилась около двух часов. Нам еще предстоял монументальный труд доказательства вины подсудимых, но, когда лента оборвалась (обращенными к Сьюзен словами Кабаллеро “О’кей, теперь мы принесем тебе чего-нибудь поесть и немного мороженого”), мы наконец-то впервые точно знали, кто же все-таки участвовал в убийствах Тейт и Лабианка.

Хоть Мэнсон и подослал убийц в дом 10050 по Сиэло-драйв, сам он никуда не ездил. Вместо него это сделали Чарльз “Текс” Уотсон, Сьюзен Аткинс, Патриция Кренвинкль и Линда Касабьян. Один мужчина и три девушки, которые безжалостно застрелят и изрежут ножами пятерых ни в чем не повинных людей.

Впрочем, Мэнсон вошел в дом на Вейверли-драйв на следующий день, чтобы связать Розмари и Лено Лабианка. Затем он отправил туда Уотсона, Кренвинкль и Лесли Ван Хоутен, тик Санкстон, дав им исчерпывающие инструкции: “Убейте обоих”.

Сама Сьюзен Аткинс не была в доме четы Лабианка. Она ждала снаружи, в машине, с Клемом и Линдой. Но она слышала — от Мэнсона, Кренвинкль и Ван Хоутен, — что именно происходило в доме.

Прослушанная нами запись прояснила кое-какие загадки, но многие из них так и не рассеялись. По-прежнему оставались отличия в версиях произошедшего. Так, например, Сьюзен признала, что пять или шесть раз ударила ножом высокого мужчину (Фрайковски), разумеется, “для самозащиты”, но ничего не сказала о том, как она убивала Шарон Тейт. Резко расходясь с признаниями, сделанными Виржинии Грэхем и Ронни Ховард, Сьюзен теперь заявила, что держала Шарон, пока Текс бил ее ножом.

По возвращении в свой кабинет я сделал то, чем обычно занимаюсь после каждого разговора с подследственными: я превратил свои записки в список вопросов для дальнейших бесед. Мне было о чем поговорить с Сэди Мэй Глютц.

Линда Касабьян отказалась от формальностей экстрадиции и в тот же день прилетела обратно в Лос-Анджелес. Ее поместили в “Сибил Бранд” в 23:15. При этом присутствовали Аарон и адвокат Линды, Гари Флейшман. Хотя Флейшман разрешил ей попробовать опознать различных членов “Семьи” по принесенным Аароном фотографиям, он все же не позволил моему коллеге допросить Линду. Впрочем, Аарон осведомился, что она испытывает, и Линда ответила: “Облегчение и усталость”. У Аарона создалось впечатление, что сама Линда была бы вовсе не прочь рассказать обо всем, что знает, но Флейшман придерживал эту информацию, надеясь заключить с нами соглашение.

4 декабря 1969 года

СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА

КОМУ: ЭВЕЛЛУ ДЖ. ЯНГЕРУ, окружному прокурору

ОТ КОГО: ААРОНА Г. СТОВИТЦА,

начальника судебного отдела