Арсений Замостьянов - Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век...

Костров торопился проявить себя в новом стиле — стал писать проще, грациознее. Допускал немыслимые вольности! Он даже написал похвальную песнь на возвращение императрицы из полуденных стран — о ужас! — хореем! Да, это была не ода, а песнь, но всё-таки хорей и государыня казались несовместимыми…

Несгибаемый Ермил принялся открыто воспевать Суворова, когда Державин ещё опасался упоминать полководца, вечно неугодного кому-то из правителей. И даже намекал в послании Суворову, что для достойного воспевания подвигов графа Рымникского необходим державинский дар:

Державин в эпиграмме вывел его под кличкой «Хмельнин» — но не уничижения ради, а из сочувствия:

Кто только не помогал Кострову — Херасков, Суворов, Потёмкин, Шувалов, Державин… Лучших меценатов и приятелей и представить невозможно. И всё-таки умер он в нищете. Нестор Кукольник аж в 1853 году напишет про него трагедию.

Державин всё ещё мечтал погубернаторствовать в Казани. Родина, крупнейший центр Поволжья, город старинного кремля и новых очагов просвещения. Державин знал о проблемах Казани, готов был развернуть там строительство. В Казанской губернии можно найти таких столоначальников, которые способны стать опорой просвещённому губернатору. Немножко старания — и можно превратить Казань в жемчужину, в город Солнца. Державин готов был поработать и с татарским населением — чтобы крестились и обрусевали, как легендарный Багрим.

Певец Фелицы робко пытался донести свои намерения до императрицы. Должна же рассудительная Екатерина понять, что именно в Казанской губернии Державин сумеет показать себя, послужить Отечеству со славой…

В Петербурге он сошёлся с казанским губернатором. Генерал-майор Иван Татищев тоже прибыл в столицу с жалобами на генерал-губернатора. Правда, жаловаться по-настоящему не решился, нашёл себе дело куда более увлекательное и безопасное: принялся выхлопатывать орденок. Ходили слухи, что кресло казанского губернатора вскоре окажется вакантным. Державин зачем-то прямо объявил Татищеву, что желает стать его преемником. Но генерал не торопился сдавать Казань — и у императрицы не было оснований его отзывать.

А что же олонецкие недруги? На державных берегах Невы Державин был сильнее Тутолмина. При дворе он нашёл поддержку: Безбородко оставался его благодетелем, появились у поэта и новые влиятельные поклонники. Но императрица уготовила Державину Тамбов. Из олонецких губернаторов он без передышки стал тамбовским.

В феврале 1785 года на вахту фаворита императрицы заступил Алексей Петрович Ермолов. В будущем — искусный и храбрый генерал, а покамест — статный офицер, полный сил и огня. Державину (по-видимому, не без помощи Львова) довелось познакомиться с ним, заручиться поддержкой. Перед отъездом в Тамбов Державин поговорил с Ермоловым откровенно. Признался, что мечтал о назначении в Казань, но не смеет настаивать на такой милости: государственные посты — не карточные фоски, чтобы ловко их тасовать. А ещё они говорили о делах сугубо материальных и наиболее щекотливых: именьица, долги… Державин обещал в Тамбове подыскать Ермолову доброго рысака.

Ермолов готовил себя в Мильтиады, в Сципионы — и не скрывал честолюбивых помыслов. Несомненно, он ждал, что Державин приободрит его стихами, воспоёт. Не сложилось.

«Случай» Ермолова продлился недолго, от главного будуара России его вскоре отстранили. Будущий генерал был ершист и неуживчив, подобно Державину. Державин подберёт ему рысака, но Алексей Петрович к тому времени от двора отдалится.

Тамбовская губерния по территории в два с лишним раза меньше Олонецкой. Но после безлюдной Карелии она казалась Вавилоном: почти 900 тысяч человек!

Главный город губернии, в котором проживало около десяти тысяч жителей, не был торговым и промышленным центром.

Новым кандидатом в злые гении станет для Державина генерал-губернатор Иван Васильевич Гудович, выходец из малороссийской шляхты, человек неглупый и обаятельный.

Сумасбродное правление Петра Третьего стало для него счастливым временем. Дело в том, что брат будущего фельдмаршала, Андрей Васильевич Гудович, входил в узкий круг друзей государя, стал генерал-адъютантом императора Петра Фёдоровича. Иван Васильевич стал адъютантом фельдмаршала принца Георга Шлезвиг-Голштинского. Принца Георга — своего дядю — император прочил в главнокомандующие. Армия готовилась к войне со Шлезвигом. Заводилы екатерининского переворота почли за благо арестовать Гудовича. Три недели он провёл в заключении. Принц Георг не предал своего племянника и государя и попытался пресечь присягу конногвардейцев новой императрице. Принца в России презирали: он олицетворял «голштинскую» политику Петра Третьего. Но Екатерина не допустила расправы над фельдмаршалом. Его освободили и с почётом направили в Голштинию. А Гудович вскоре получил в командование Астраханский полк.

Военная карьера Гудовича развивалась споро и не без блеска: за семь лет он дослужился до высокого звания генерал-поручика. Неудивительно, что в автобиографии Гудович, гордившийся по праву военными победами, о гражданской службе умолчал. Что такое рязанское наместничество для боевого генерала? Прозябание да и только. Бороться с разгильдяйством он не собирался за недосугом.

Переписка Державина с Гудовичем началась ещё до прибытия нового губернатора в Тамбов. В первом письме Державин извинялся, что задержался в пути из-за болезни жены. «Приятно мне донесть вашему превосходительству, что в проезд мой чрез Рязань был я с женою моею у ваших любезных деток. Они находятся в желаемом здравии, нарочито веселы, только с нетерпеливостию ожидают вас, так как сие бы и нам принесло не малое удовольствие, чтоб возвращение вашего в-пр. было благополучно».