Борис Ерхов - Андерсен

В большом зале театра „Казино“ собралось невообразимое множество людей, и на следующий день к королю Фредерику VII направилась депутация. Я стоял тогда на Дворцовой площади и видел эту большую толпу…

Я был свидетелем того, как по-разному встречали события представители различных сословий. Толпы народа, выкрикивая лозунги и сопровождая свои шествия патриотическими песнопениями, двигались по улицам с утра и до позднего вечера. Никаких чрезвычайных происшествий во время таких шествий не происходило, но встречаться с этими ордами, состоящими сплошь из незнакомых, дотоле никогда не виданных мною лиц, было неприятно, создавалось ощущение, что на свет божий появился совершенно иной, чуждый мне род людей. Понемногу, однако, к этой человеческой стихии присоединялись сторонники дисциплины и порядка, они не дали массам свернуть на неверный путь. Комитет порядка даже меня привлек к содействию в поддержании дисциплины, что, в общем-то, было довольно нетрудно» [194] .

Изменения к лучшему должны происходить естественно и постепенно, путем работы на будущее и самосовершенствования общества и отдельных людей. И залогом тому, по мысли Андерсена, должны быть не стихийные выступления, а осуждение как социальных беспорядков, так и людской непорядочности в рамках социального мира. Политические взгляды или, точнее, отношение писателя к политической жизни отражено в его нравоучительной истории под выразительным названием «Ребячья болтовня» (1859), в которой он описывает своего рода «детский сословный парламент». В гостиной богатого дома встречаются девочки-подростки, хвастающиеся друг перед другом своими отцами и их положением. Одна девочка, камер-юнкерская дочка, похваляется «хорошей», благородной кровью: ведь, как ни старайся, если в твоих жилах нет благородной крови, ничего путного из тебя не выйдет; поэтому из тех, у кого в фамилии окончание «сен», означающее простонародное происхождение, ничего в жизни не получится. Дочка коммерсанта, чья фамилия заканчивалась на «сен», на ее слова обиделась: ее богатый отец может накупить сколько угодно конфет и бросать их в толпу народа. Еще одна девчушка, дочка редактора газеты, чья фамилия тоже заканчивалась на «сен», заявила на это свое: ее папа может напечатать в своей газете об отцах подружек все, что ему заблагорассудится, поэтому его все боятся.

У двери, которая выходила в гостиную, стоял паренек, завистливо наблюдавший за девочками, — на кухне в этом доме он помогал поворачивать вертел. У его бедных родителей не было капиталов, и даже подписаться на газету они не могли. Фамилия его отца тоже заканчивалась на «сен», но именно этот мальчик через много лет построил на свои и народные средства в центре Копенгагена здание, в котором были представлены его творения. Там же, во внутреннем дворике музея, его и похоронили — всемирно известного в XIX веке скульптора Бертеля Торвальдсена, с которым Андерсен познакомился во время своей первой поездки в Италию и дружил потом вплоть до его смерти.

Однако смысл этой истории не в эффектном сообщении о том, что мальчишка носил фамилию Торвальдсен, а в ее названии и концовке:

«А как же те три девчушки? Дети благородных кровей, больших денег и тщеславной гордыни? Все они вполне стоили друг друга, дети есть дети, что с них возьмешь? И вышли из них хорошие, добрые люди, основа-то у всех была хорошая, а тогдашние их мысли и слова не более чем ребячья болтовня» [195] . В некоторых сказках Андерсену не отказать в тончайшем исполнении замысла.

Но несправедливость, зло и неравенство существуют не только на бытовом уровне. В сказке-легенде «Злой правитель» (1858) они представлены перед читателем в обобщенном, «тоталитарном» виде в образе короля, который одолел всех своих соседей, счел себя непобедимым и повелел ставить свои золотые статуи в церквях. Священнослужители стали противиться этому. Тогда король объявил войну самому Господу и снарядил против него стальной воздушный корабль, снабдив его тысячью глаз — ружейных стволов, стрелявших беспрерывно, стоило королю нажать кнопку. Но тогда Бог послал против него всего одного архангела, и капли его крови оказалось достаточно, чтобы придавить воздушный корабль к земле. Король, однако, не унимался: он построил великий воздушный флот и собрал для него огромную рать со всех покоренных земель. Солдаты уже грузились на корабли и король направлялся к своему флагманскому судну, когда Господь выслал ему навстречу рой обыкновенной мошкары. Король обнажил меч, но рубил он им просто воздух, не поражая мошек. Тогда он закутался в бесценные шелковые покровы, но одна мошка забралась и под них, заползла ему в ухо и ужалила. Укус жег короля огнем.

«Он сорвал с себя покровы, в клочья разодрал одежды и голый метался в безумной пляске перед жестокой, грубой солдатней, а та насмехалась над потерявшим рассудок правителем, желавшим победить Господа и побежденным одной-единственной крохотной мошкой» [196] .

Андерсен ненавидел войну и насилие, но в сложном конфликте с датскими немцами Шлезвига и Гольштейна, требовавшими самоопределения, он был всецело на стороне интересов родины. Один из чиновников обратился к нему с просьбой объяснить позицию датчан по Шлезвигу и Гольштейну в английской прессе, на что писатель немедленно отозвался и написал патриотическую статью в британскую «Литературную газету», обрисовав «истинную картину настроений и положения в Дании». Статья вскоре была перепечатана в ряде зарубежных изданий. Заканчивалась она в примирительном тоне:

«„Нациям — их права, работящим и праведным — процветания!“ Таков девиз всей Европы, или, во всяком случае, таким он должен быть: лишь это позволяет мне с оптимизмом смотреть в будущее. Немцы — честный и трудолюбивый народ, они поймут истинное положение вещей, и их непримиримое к нам отношение обязательно превратится в уважение и дружелюбие. Дай Бог, чтобы это поскорее осуществилось! И тогда лик Господа просияет над всеми странами!» [197]

В «Сказке моей жизни» Андерсен пишет, что война принесла ему немало огорчений и настоящего горя:

«Во мне была жива мысль о доброй Германии, о признании в ней моего таланта и о многих немцах, которых я любил и которым был благодарен. Я невыносимо страдал! Вот, наверное, почему многие озлобленные войной датчане, как бы интуитивно ощущая во мне эти чувства и мысли, изливали свой гнев и горечь именно против меня, что превосходило меру горечи, которую я мог перенести!» [198]

В конце военных действий в сражении при Истеде погиб хороший знакомый Андерсена полковник Фредерик Лэссё, с матерью которого писатель дружил много лет еще со времен своего успешного театрально-драматургического дебюта — спектакля «Любовь на башне церкви Святого Николая», который с восторгом обсуждался молодежью в ее доме.