Рудольф Баландин - Маленков. Третий вождь Страны Советов

В речи Маленкова впервые прозвучала критика не просто конкретных нерадивых руководителей, но и обширной и могущественной социальной прослойки, пронизывающей всю государственную систему, определяющую материальную и духовную жизнь общества.

Нет никакого сомнения, что такое решительное и смелое выступление было согласовано с вождем. И вряд ли это была их личная инициатива. Судя по всему, к ним поступали сведения о распространении коррупционных связей и злоупотреблении властью партийными функционерами на местах и от секретных сотрудников, и от трудящихся.

О том, что Сталин захотел понизить статус коммунистической партии свидетельствует ее переименование. Ее стали называть КПСС, подобно союзному министерству (например, Министерство иностранных дел СССР и т. д.). И это тоже восприняли, пожалуй, как тревожный сигнал некоторые влиятельные представители высшей партийной номенклатуры.

Судя по всему, вождь, даже уединившись на кунцевской даче, имел достаточно ясное представление о процессах, происходивших в стране. Он ясно сознавал, что сформировался социальный слой руководителей разных уровней, которых стала объединять, как говорили прежде, «мелкобуржуазная идеология», желание воспользоваться своим общественным положением для получения наибольших материальных благ.

Надо иметь в виду объективные изменения социальной структуры общества. Если в дореволюционной России абсолютное большинство составляли крестьяне, то с начала XX века значительную долю трудящихся составляли рабочие, что и определило отчасти создание революционной ситуации.

Новые преобразования начались со становлением индустриального общества. Для него характерна механизация и автоматизация производств, а также увеличение числа служащих. В СССР пытались искусственно поддерживать достаточно высокий процент занятых в народном хозяйстве рабочих и крестьян, трудящихся. Но с объективной закономерностью ничего поделать нельзя. С середины прошлого века в нашей стране количество служащих неуклонно увеличивалось.

Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Совсем другое дело — распространение не коммунистических идеалов, имеющих в виду прежде всего благо трудового коллектива, народа, всего общества, но буржуазных, индивидуалистических, ориентированных на личное и корпоративное обогащение. Такое духовное перерождение значительной части граждан грозило общественной катастрофой.

Без поддержки и даже прямых указаний Сталина Маленков не посмел бы выступить с критикой руководящих партийных кадров. Он понимал: предложенные им изменения системы власти и мероприятия по борьбе с коррупцией не будут пользоваться популярностью в среде номенклатурных работников. А ведь они-то и есть те самые конкретные люди, на которых опирается верховная власть. Именно они осуществляют оперативное руководство в стране.

Странным образом это обстоятельство упускают из виду многие аналитики. Словно достаточно, скажем, Верховному главнокомандующему утвердить военную операцию и отдать приказ на ее выполнение, как все остальное уже не имеет существенного значения. В действительности не менее важно кто, какими силами, насколько организованно и оперативно, а при необходимости действуя творчески, по собственной инициативе будет реализовывать этот замысел.

Надо лишь помнить: какие бы указания ни давал Сталин своим подчиненным, к чему бы ни призывал, все это оставалось бы звуком пустым или оборачивалось чем-то совершенно для него нежелательным без отлажено работающего механизма реализации той или иной программы. Пустозвонство руководителя быстро оборачивается развалом всей системы. Или же ему определена в ней роль подставного лица, служащего прикрытием для тех, кто реально пользуется властью и капиталами. Сталина нельзя отнести ни к тому, ни к другому типу. Он был настоящим Хозяином.

Но вернемся к докладу Маленкова на XIX съезде. Его выступление должно было усилить потаенные антисталинские настроения среди партийной номенклатуры. Вождь и без того раздражал их, установив строгий контроль за использованием общественных ценностей и пресекая коррупционные связи. Он вынуждал руководителей всех уровней много работать при сравнительно небольших льготах.

Этим людям приходилось распоряжаться значительными, а то и огромными капиталами, не имея легальной возможности урвать для себя некоторую их часть без риска угодить в ГУЛАГ или на тот свет. Кому это понравится? А тут еще «новая кадровая политика» с подачи Маленкова грозила лишить некоторую часть советской «элиты» высоких постов. Было о чем беспокоиться!

Данный «неприкасаемый класс» играл колоссальную роль в жизни страны и служил опорой и рычагами сталинской власти. Однако его представители вынуждены были оставаться в роли исполнителей. Олицетворяя власть, они не имели возможности пользоваться всеми предоставляемыми их положением возможностями. Как говорится, за что боролись?

Безусловно, среди них оставалось еще немало идейных членов коммунистической партии. Но все больше становилось тех, кто пробивался к вершинам власти совсем для других целей. Они старались обеспечить личное благополучие и построить коммунизм в отдельно взятой своей семье. Этим стремлениям препятствовала воля вождя, идейные принципы которого были незыблемы. Он помнил, каких огромных жертв стоили Гражданская и Великая Отечественная войны. Неужели они были напрасны?! Неужели после этого благоденствовать должны только «избранные»?

Если бы Сталин заботился только о сохранении своей власти, ему следовало бы поощрять и материально поддерживать всех тех, кто ему ее обеспечивал. Надо было бы установить олигархическое правление. Так поступают все большие начальники, начиная с криминальных и кончая политическими. Такой режим, скрепленный прочными коррупционными связями и общими материальными интересами, наиболее устойчив и удобен в управлении.

Вряд ли Сталину была непонятна столь нехитрая истина. Он обдуманно, целеустремленно и с риском для жизни проводил свою политику. В народе было понимание — хотя бы на уровне коллективного подсознания — его самоотверженной работы. Только этим можно объяснить неподдельную любовь к нему миллионов советских людей. Не руководители, а именно народ видел в нем исполнителя своей воли, выразителя своих интересов.

Совершенно невероятно, чтобы три десятилетия в труднейших условиях ему удавалось притворяться настолько изощренно и талантливо, чтобы заручиться таким доверием масс и пользоваться неподкупной любовью. (Помнится, Хрущев, как его ни прославляли, сколько ни награждали и какие бы фильмы о нем ни снимали, в народе воспринимался неприязненно, а то и с презрением.)