Александр Яковлев - Омут памяти

Находка ошарашила меня. Не могу сказать, что Михаил Сергеевич препятствовал работе комиссии — не было такого. Но тогда зачем хитрить на пустом месте? Никак не могу уловить логику его мысли. А в легкомыслие верить не хочется. Однако, как свидетельствует бывший работник архива Политбюро Мурин, об этих документах Горбачеву было известно. На Первом съезде народных депутатов СССР президент твердо заявил, что подлинника секретных протоколов нет, хотя, судя по документам, Болдин докладывал об этих бумагах Горбачеву, который дал указание никаких справок по ним не давать.

Нечто подобное произошло и с документами по Катыни. Мне было поручено поддерживать контакты с Ярузельским по этой проблеме. Я не один раз спрашивал в Общем отделе ЦК, какие документы существуют в архиве Политбюро на этот счет. Ответ стандартный — ничего нет. Но однажды ко мне попросился на встречу Сергей Станкевич и сказал, что в Институте всеобщей истории профессор Лебедева случайно напала на архивные материалы конвойных войск, где были документы о расстрелах более 12 тысяч поляков.

Я немедленно встретился с директором института профессором Чубарьяном. Он принес мне эти бумаги. Зная нравы аппарата, сначала разослал копии документов в различные организации (всего 5 экземпляров), а потом позвонил в Общий отдел Болдину и все ему рассказал. Реакция была неожиданной. Болдин очень заволновался и попросил немедленно прислать документы непосредственно ему. Но я направил их в канцелярию, где на документах поставили все необходимые печати. Тайна вышла из-под контроля. Настойчивость, тревога, волнение Болдина еще раз убедили меня, что документы и материалы по Катыни находятся в архивах Политбюро.

Так вот, в декабре 1991 года Горбачев в моем присутствии передал Ельцину пакет с этими документами. Когда конверт был вскрыт, там оказались записки Шелепина, Серова и материалы о расстреле польских военнослужащих и гражданских лиц, особенно из интеллигенции (более 22 тысяч человек). Ранее Горбачеву докладывали об этих документах. Михаил Сергеевич сидел с каменным лицом, как будто ничего и никогда не говорилось по этому поводу. Я до сих пор не понимаю, какой был смысл держать все эти документы в тайне. И политически, и нравственно Михаил Сергеевич выиграл бы, предав их гласности.

Возвращаюсь к парламентским делам. Когда подоспели выборы Президента, то снова возникла та же проблема, что и с выборами депутатов. Я склонялся ко всеобщим выборам, но не был столь настойчивым, как раньше, перед выборами в парламент. Приняли решение избирать президента на Съезде народных депутатов СССР. На заседании Верховного Совета 27 февраля 1990 года я, по просьбе Михаила Сергеевича, взял слово. Перед своим выступлением переговорил с Николаем Травкиным, Михаилом Ульяновым, Сергеем Залыгиным, Дмитрием Лихачевым, которые также высказались в пользу необходимости поста Президента СССР.

Вопросы, которые меня волновали тогда, я изложил в своем выступлении. Привожу его основные положения здесь, чтобы избежать вольностей в пересказе.

«Да, мы стоим на историческом рубеже. На рубеже в том плане, что наша еще хрупкая демократия требует новых импульсов, новых принципиальных шагов. Думаю, три вопроса имеют ключевое значение для определения нашего отношения к идее Президентства в рамках нашей политической системы.

Первый: нужен ли нам Президент? Мое глубокое и искреннее убеждение — абсолютно необходим, притом не столько сегодня, сколько на перспективу, мы опаздываем с введением этого института.

Второй: не рискуем ли мы вновь, пусть и в ином обличье, возродить в стране режим личной власти, которая станет через какое-то время неограниченной и неуправляемой? Но это уже зависит от нас, от того, насколько продумаем мы всю систему президентской власти и как будем контролировать ее использование.

Третий: осмелимся ли мы наделить Президента достаточными, необходимыми правами, дабы сделать его пост эффективным, а не символическим? И это тоже зависит от нас, от нашей веры в самих себя, в свою готовность выполнять гражданские и парламентские обязанности.

В идущих сейчас дискуссиях часто высказывается такая точка зрения: люди устали — устали от напряженности, неурядиц, неопределенностей, от падения уважения к закону и роста преступности, конфликтов, других негативных проявлений. В явной или неявной форме сторонники такой точки зрения видят в будущем Президенте „сильную руку“, „твердую власть“, способную навести порядок. Такие ожидания распространены в обществе, в них есть немалый резон, и с ними нельзя не считаться.

Но полагаю, что помимо крайне необходимого наведения порядка и законности в стране новый подход к институту Президентства стал бы еще и дополнительный преградой против попыток неконституционного стремления к власти.

Но если мы ограничим наш подход к Президентству и его функциям только этими соображениями, мы фактически развернемся лицом к старым нашим мифам и болезням: к представлениям о „добром царе“, о „непоколебимом вожде“ и тому подобным. Это несовместимо с курсом на демократизацию, на развитие самоуправления народа.

Противники президентского института сегодня говорят о дефиците власти, но возражают против решительного шага в этом направлении. Алогичность, причины которой трудно уловить. Что касается тезиса о децентрализации экономики, то она как раз и требует политической консолидации. Я не вижу тут противоречия.

Что же касается принципа пролонгации президентского правления, то хотел бы заметить: нам нужен не временно исполняющий обязанности директора бани, а полномочный президент великой страны. Иными словами, нужна эффективная и дееспособная демократическая власть, которая была бы в состоянии проводить курс на народовластие, на построение правового государства.

А что у нас? В рамках реформы политической системы властные функции передаются от партии конституционным органам. Таким образом, уже в недалекой перспективе произойдут органические изменения, к чему нам надо быть готовыми, иначе мы опять будем посыпать пеплом наши поредевшие волосы и корить себя за неготовность, за некомпетентность, за отсутствие прогностики. Надо считаться и с возможностью образования иных партий.

Возникает, таким образом, острейшее противоречие между необходимостью продолжения и углубления перестройки и ослабленностью систем управления на всех уровнях, но особенно на центральном. Это противоречие должно быть устранено, ибо оно содержит возможность новых и острых антагонизмов.

Нужны новые органы власти и отработанная система взаимоотношений между ними. Новые кадры и люди, воспитанные в уважении к демократии и закону. Нужны сами законы и четкие, ясные процедуры их исполнения. По всем этим вопросам мы еще много будем спорить друг с другом. Не все сможем решить и сегодня.