Анатолий Кожевников - Стартует мужество

— Девятьсот первый, что вы выполняете? — спрашивает земля.

— Попал в спутную струю, вывожу самолет и готовлюсь к повторной атаке.

— В струе очень болтает? — спрашивает меня Соколов.

— Самолет неуправляем, — отвечаю ему.

Повторяю атаки из разных, положений. Два захода кажутся наиболее удачными, но так ли это, выяснится только на земле, когда будет обработана кинолента.

— Атаки закончил, — передаю на землю.

Со снижением отваливаю в сторону аэродрома и беру курс на аэродром.

День за днем, вылет за вылетом набираемся мы опыта. Летчики все увереннее атакуют воздушные цели в стратосфере. Штурманы так освоили наведение, что с их помощью мы, фигурально выражаясь, с закрытыми глазами выходим на цель.

Пора переходить к ночным полетам. В действие вступают самолеты-перехватчики, оснащенные электронными прицелами. Здесь особенно выделяется своим мастерством неугомонный и пытливый летчик Алтуниц.

…Глубокая ночь. Через редкие перистые облака проглядывают крупные звезды. По телефону передали, что скоростной бомбардировщик поднялся в воздух. Штурманы на КП рассчитывают рубеж перехвата. Расчеты готовы, истребителю — взлет.

— Взлетел, на борту порядок, — докладывает Алтунин.

— Вам курс двести сорок.

— Понял.

На индикаторе радиолокатора навстречу друг другу движутся две светящиеся точки. Расстояние между ними быстро сокращается. Два самолета в бескрайном ночном просторе сближаются на бешеной скорости, летчики не видят друг друга, перед ними только приборы. Теперь атака — это дело целого коллектива, который работает на одного, наводя его на «противника».

— Разворот на курс шестьдесят градусов, крен тридцать, — передает штурман, не спуская глаз с индикатора.

— Понял…

На экране импульс от истребителя поплыл влево, описывая дугу. С каждой секундой он приближается к курсу бомбардировщика.

— Выполнил, — слышится с борта самолета.

— Цель впереди по курсу, удаление… скорость… высота… — передает штурман, внимательно следя за сближением отметок на индикаторе.

— Цель на экране, — докладывает Алтунин. И вслед за этим: — Атаку выполнил!

Алтунин пошел на посадку. А через пять минут в стратосфере появился другой перехватчик, чтобы атаковать воздушную цель.

— Еще две-три ночи и программу закончим, — докладывает Королев.

Я с удовлетворением думаю: «Закончим… Нет, не то слово. Точнее: решим одну задачу и приступим к другой, которую подскажет жизнь. Ибо нет предела летному мастерству».

День начинается с телефонного разговора. На рассвете дежурный метеоролог сообщает данные о погоде. От них зависит все остальное. Сегодня полеты разрешаю.

С начала сентября в нашем районе по утрам стали появляться туманы. Прогреваясь, они поднимаются до ста метров, образуя так называемую рвань-стометровку. К одиннадцати эту рвань проносит, открывается чистое голубое небо. Через оперативного дежурного передаю командирам полков, чтобы дневные полеты они начинали с одиннадцати часов, а ночные заканчивали не позднее трех.

После завтрака едем с Ширановым в горком. Сегодня там подводятся итоги выполнения плана помощи колхозам и совхозам области в постройке крытых токов. С докладом выступает первый секретарь обкома. Каждая организация, предприятие и воинская часть должны были построить в подшефном колхозе крытый ток. Докладчик перечислил ряд организаций, которые затягивали выполнение плана, и предложил обсудить их руководителей за неразворотливость. Воинские части нашего соединения, наоборот, были поставлены в пример. Слышать это было приятно.

После совещания в горкоме мы с начальником политотдела заехали в полк. В штаб возвратились уже в сумерках. Скрипник докладывает о приказах и указаниях вышестоящего командования. Некоторые вопросы решаю немедленно, по другим, более объемным, намечаем план выполнения.

Звонит телефон. Докладывает Королев:

— Разведку погоды произвел. Погода соответствует уровню подготовки летчиков, разрешите начать полеты?

— Разрешаю.

Входит Шираков.

— Товарищ полковник, — говорит он, — прошу позвонить командиру базы. Приказом по части он запретил увольнять солдат в город, боится, как бы ЧП не принесли. В прошлое воскресенье тоже не увольнял.

Вызываю командира базы. Он пытается объяснить свои строгости. Солдаты, мол, заходят в общежития к девушкам, на квартиры к знакомым. По его мнению, это совсем ни к чему.

— А приказ-то придется отменить, — говорю я.

— Неудобно отменять…

— Чтобы отменить ошибочный приказ, надо, конечно, проявить больше воли, чем для того, чтобы отдать его, — наставляю командира базы. — Но, исправляя ошибку, авторитет не потеряешь. А если тревожитесь за поведение солдат в городе, так ведите воспитательную работу, комсомольцев на это дело поднимите.

— Вас понял, выполню, — говорит командир базы.

— Звонили сегодня сверху, — докладывает начальник штаба, — передали, что в октябре Министр обороны будет проводить учение.

— Вовремя мы отработали воздушный бой в стратосфере, — с удовольствием отмечает Шираков.

— Да, если бы тогда не взялись, сейчас бы трудно пришлось, — поглаживая ладонью бритую голову, соглашается Скрипник.

Снова телефонный звонок. Оперативный дежурный докладывает, что через тридцать минут на боевом самолете к Королеву вылетает генерал Покрышкин.

— Передайте технику звена, чтобы через двадцать минут мой самолет был готов, — приказываю дежурному.

— Ткачук уже знает, он на аэродроме, — отвечает он.

…Ночь выдалась темная. Тучи, как экран, отражают электрический свет.

— Тумана сегодня не будет, — подумал я вслух, садясь в машину.

— Если не разорвет облака, не будет, — подтверждает шофер.

— Молодец, и в погоде научился разбираться, — хвалю шофера.

— В армии всему научишься, только интересуйся…Свет автомобильных фар выхватил из темноты самолет. Рядом Ткачук и техник звена.

— Самолет к полету подготовлен, — доложил Ткачук.

Через несколько минут я взлетел и сразу вошел в облака. С увеличением высоты радиосвязь с землей заметно улучшается. В наушниках слышу свой позывной.

— Девятьсот первый, как меня слышите? — запрашивает Покрышкин.

— Слышу отлично, — отвечаю генералу.

— Как погода по маршруту?

— Иду над облаками, высота верхней кромки пять тысяч…

— Я над точкой, — сообщает он, — захожу по системе.

Нас разделяет не более шести минут полета. Покрышкин произвел посадку, а я выхожу на посадочный курс, выпускаю шасси. Рычаг выпуска полностью утоплен, красные лампочки потухли, но зеленые, извещающие о выходе шасси, не горят.

«Как нарочно при начальстве!» — подумал я.