Илья Виницкий - Дом толкователя

Религиозно-политические взгляды Жуковского формировались в контексте философических бесед с его ближайшими друзьями — протестантом Г. Рей-терном и католиком И. Радовицем. К сожалению, в настоящей книге мы не имеем возможности реконструировать этот замечательный по своей интенсивности и продуктивности диалог.

Ср. из письма к Жуковскому от 27 мая 1851 года: «… приезжайте с нами пожить да нас поучить <���…> Не поверите, как мы избаловались с тех пор, как живем без пестунов. Безначалие губит нас» ( Чаадаев: 486).

В настоящей работе мы не затрагиваем вопроса об идеологической и эстетической оппозиции Жуковскому в русской литературе 1840-х — начале 1850-х годов.

Ср. из того же письма: «Не направление нам нужно, а правление» ( Чаадаев. 486).

А. О. Смирнова вспоминала, что в тот грозный год, «когда Лассаль и подобные подлецы курили и произносили страшные речи», Жуковский спасался or неистовства черни во франкфуртском соборе ( Смирнова 1929: 260).

В минуты сомнения и отчаяния, которые Жуковский переживал в то время, он часто пользовался метафорой привидения, смутного сна для определения настоящего смысла земной жизни, ее надежд, собственной, обманувшей его ожидания, поэзии. Так, в письме к А. О. Смирновой от 23 февраля 1847 года он говорит о «призраке поэзии, которая нас часто гибельным образом обманывает насчет нас самих, и часто, часто мы ся светлую радугу, привидение ничтожное и быстро исчезающее, принимаем за твердый мост, ведущий с земли на небо». Сам человек — это только «видение земное» («О смерти») ( Жуковский 1902: X, 74).

«Беспрестанно волнует душу будущее Европы, — писал он А. П. Елагиной в марте 1848 года, — над ним задернулась завеса Провидения » ( Уткинский сборник : 78). Эта завеса Провидения — центральный образ в статье о привидениях: автор буквально заворожен ее «колыханиями», как будто намекающими на скрытую от него жизнь духовного мира.

К концу 1830-х годов относится замысел князя В. Ф. Одоевского написать цикл повестей о ясновидящих (см. Турьян: 305–308). Адресат писем Одоевского «о привидениях» поэтесса Е. П. Ростопчина подписывала свои сочинения «Ясновидящая» ( Сакулин 1913: I, 1:379). Знаменательно, что именно Жуковский ввел в русскую литературную мифологию образ Кассандры (см. одноименную балладу 1808 года).

Русский перевод этой книги, выполненный В. М. Канивальской с французского перевода доктора Дюзара, сделанного, в свою очередь, с английского перевода госпожи Краун, см.: Ребус. 1902. № 21; 1904. № 25. Жизнеописание доктора Кернера см.: Watts ; а также в: Ребус. 1902. № 21–22.

Успехом пользовалась и книга Кернера о другой ясновидящей — девушке из Орлаха: «Geschichten Besessener neurer Zeit» 1834 года (из этой книги Одоевский почерпнул сюжет для своей новеллы «Орлахская крестьянка», 1838).

Обратим внимание на этот мотив слепоты, традиционно отличающий образы поэта (Гомер, Мильтон) и прорицателя (общим местом спиритуалистской литературы было утверждение, что духовное зрение обостряется при физической слепоте). В творчестве Жуковского символическая тема духовного зрения приобретает важное значение в конце 1840-х — начале 1850-х годов. См. далее.

Еще при жизни Кернера его дом стал спиритуалистским и оккультным центром Европы (см. статью «Дом Юстинуса Кернера в Вейнсберге» в: Ребус. 1908. № 50. С. 7–8, а также книгу сына Кернера Теобальда «Das Kernerhaus und siene Gaste» [Stuttgart. 1897]).

Метафизическое значение вопроса о привидениях очень хорошо почувствовал заинтересованный читатель книги Кернера В. К. Кюхельбекер. В своем дневнике (апрель 1845 года) он писал по поводу «Ясновидящей из Префорста»: «Этот вопрос ведет очень далеко <���…> тут делать нечего, непременно должно принять возможность для существ бестелесных сообщаться с нами или перестать быть христианином». И далее: «Для меня книга Кернера именно потому чрезвычайно отрадное явление, что она крепит во мне веру в своего спасителя» ( Кюхельбекер : 424–425).

В библиотеке Жуковского имелась также книга Кернера «Geschichte zweyer Somnambulen» (Karlsruhe, 1824; с посвящением автора) ( Лобанов: 200).

Знаменательно, что в символическом мартирологе Жуковского конца 1830-х — 1840-х годов выделяется тема преждевременной смерти дочери друга и нравственных страданий последнего (смерть Сарры Толстой, Марии Радовиц, Мии Рейтерн). Эта трагедия осмысляется поэтом как важнейшее испытание для веры отца. См. статьи «О смерти. Из письма к Н. В. Гоголю» (1847) и «Иосиф Радовиц» (1850). Смерть «расцветшей невесты-дочери» и страдания ее родителей описываются в «Агасвере» (1851–1852).

Ср.: «Тот человек, который в течение своей плотской жизни стоит перед завесою и не может открыть ея, заключает из этого, подобно эмпирикам, что то, чего нельзя видеть и слышать, не может существовать. А между тем самые неопровержимые доказательства показывают, что те формы, которые не воспринимаются нашими чувствами, так же реальны, как и те, которые мы можем чувствовать» (Ребус. 1904. № 24. С. 5).

В своей теории духовидения Кернер опирался на учение одного из основателей спиритуализма XIX века доктора Иоганна-Генриха Юнга-Штиллинга. Так, кернеровский nervengeist восходит к световой субстанции Юнга, одевающей душу и соединяющей ее с телом. Штиллинговское «происхождение» имеет и идея срединного мира, населенного духами: «узилище мертвых» Гадес, своего рода «пневматологический» инкубатор, куда попадают души умерших сразу после смерти ( Штиллиг: IV, 305–315). Факт существования привидений для Штиллинга неоспорим, но в них, по его мнению, нет совершенно ничего чудесного, и он уверял своих читателей, что придет время, и люди «будут смотреть на выходца из того мира не иначе как на редкий метеор, не основывая ничего на нем» ( Там же: 318). Пафос его учения о загробном мире — в опровержении рационалистической философии («гордого разума»), ведущей к безбожию и революции. Учение Штиллинга было весьма популярно в России ( Гершензон: 125).

Вопрос об отношении к привидениям в православном воззрении на загробную жизнь выходит далеко за рамки нашей дискуссии. Заметим лишь, что центральным пунктом расхождения православной картины загробного мира с западной, прежде всего католической, является отсутствие в первой чистилища, откуда могли бы являться неуспокоенные души. О спорах о привидениях внутри западной церкви существует богатая литература (см. ее обзор в: Greenblatt ).