Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Карлос говорил:

— Не испытываю ни малейшего уважения — никакого! — ко всем этим мастерам и шаманам! Ошибаться, когда утверждаешь, что познал истину, — значит быть эгоманьяком самого низкого пошиба! Мне насрать на эти фальшивки! Carajo! Бессмысленно жить не так, как проповедуешь! И никогда не говори ни слова об Алане Уоттсе. Эти слова преследуют меня. Лучше быть задницей, измазанной дерьмом! БУДЬ задницей, в конце концов, в этом есть определенное достоинство!

Далее Карлос рассказывал, как он поехал в Окленд, заплатил восемьсот долларов за обучение «секретному дыханию», которое оказалось ни чем иным, как криком на выдохе. В том же городе он заодно посетил неуклюжего мастера тайцзи, который, сбегая с лестницы, сломал себе шею. Карлос рассказывал, как он и его спутник на цыпочках перешагнули через мертвое тело, не желая связываться с полицией и оставив мрачные останки суфия для его учеников.

Поиски Кастанеды наконец закончились, когда учитель-индуист агрессивно обрызгал его вонючей жидкостью, налитой из затейливо украшенной фляжки. Карлос захотел узнать, что это за жидкость, но высоко парившие в мыслях ученики ответили ему: «Все, что от Мастера, — священно!» В итоге драгоценное содержимое оказалось «священной мочой Мастера», которая испортила лучший костюм Карлоса. И ни одна чистка не могла вернуть его неизменному кожаному костюму первозданную до освящения свежесть.

Кастанеда пришел к выводу, что ему надо прекратить попытки уйти от своей судьбы, какой бы трудной ни была эта дорога. И он больше никогда не искал другого учителя.

Сидящие за столом хиппи были заворожены откровениями этого неуловимого нагваля — один раз в жизни им выпал шанс услышать его неопубликованные истории.

— Дэвид, Флора, посмотрите , — внезапно энергично сказал Карлос. — Человек в черном, играющий на тромбоне в глубине оркестра, совсем не тот, кем кажется . Он переодетый… Он… brujo! Carajo !

Мой брат посмотрел вслед за пристальным взглядом Карлоса и увидел скромного латиноамериканца средних лет, смущенного таким пристальным вниманием. Давид перевел взгляд с тромбониста на тихо хихикающего Карлоса и на охваченных благоговейным страхом хиппи. Тот весело подмигнул Дэвиду и произнес вполголоса :

— О Дэйви, они купились!

Однажды Карлос, разыскивая меня, заглянул в дом моих родителей в Бентвуде, но застал дома только одну маму. Пока он развлекал ее своими историями, пришел отец. По их теплым рукопожатиям и беззлобным подтруниваниям было видно, что они с Карлосом без слов понимают друг друга. В конце своей жизни Карлос с удовольствием вспоминал о своих встречах с дорогим другом Ирвингом. Обладая даром перевоплощения, Карлос в совершенстве имитировал баритон моего отца:

— Карлос, ты молодеешь с каждым годом! Ха, ха, ха!

— Ирвинг! Ты выглядишь как ребенок — это удивительно! Ха, ха, ха!

Вспоминая эту историю, Карлос часто повторял: «Мне нравилось, когда Ирвинг так говорил, потому что в действительности я выглядел дерьмово . Мы оба напоминали чертей и знали это, но он твердил как заклинание: „Карлос, ты меня пугаешь — ты помолодел лет на десять! Ха, ха, ха“.

Иногда, приезжая в Лос-Анджелес из Беркли, я находила записку, прикрепленную к моей двери, на которой рукой отца было написано „Карлос“ и ниже новый номер.

Я отчетливо помню печальный звонок в 1983 году, когда мне исполнилось двадцать восемь лет. Мы болтали с братом в доме родителей, когда зазвонил телефон. Брат ответил, говорил кратко, потом передал трубку мне. Первый раз Карлос говорил со мной в таком глубоком отчаянии:

— Эйми, один из нас ушел. Это Ла Горда, bruja . (Она замечательно описана в самых популярных книгах Кастанеды). Это была самая могучая из ведьм, нам была нужна ее сила, она вела нас, и теперь она ушла, растворилась на глазах! Она умерла от эгомании! Она решила, что она — нагваль , наш лидер! Она стала считать меня ничтожеством , пустым местом.

— Отдаваться эго, имея такую энергию, такую мощь — это смерть . Чем выше поднимается маг, тем больше глубина его падения, это неизбежно. Эйми, она состарилась прямо у нас на глазах . Она была сильной, молодой — и мы видели, как она угасает . И она умерла как человеческое существо . Ты понимаешь? Я одинок, а я обещал дону Хуану вести его учеников к свободе — вот задача, которую он мне оставил. Я дал ему слово! Люди не понимают силы клятв. Никогда не забирай своего слова, иначе что-нибудь заставит за него заплатить…

На этот раз Карлос не шутил и не рассказывал смешные истории. Я подумала, что вряд ли увижу его когда-нибудь еще.

Но меня занимала еще одна мысль. Я была смущена: если Карлос последний нагваль , последний настоящий brujo , самое просветленное существо на земле, почему он так отчаянно горевал?

Я была погружена в работу, занималась восточной философией и религией — „ И цзин “, дао дэ цзин, коаны дзен, буддистские сутры, суфийские притчи. Нигде я не встречала, чтобы просветленный мастер переживал нервный срыв, это прозвучало странным диссонансом и отложилось в голове.

Я уже знала по книгам Карлоса, что тот мир отнюдь не был спокойным, и он не пытался это смягчить. Книги Кастанеды читались как увлекательные романы, украшенные блистательной поэтической мудростью. Его истории — это рассказы о ведьмах, магических драмах, заговорах, места и предательстве.

Прочитав их, я твердо поверила, что Карлос Кастанеда должен возвыситься над низшими существами, пережить горе как Будда, как его собственный учитель, дон Хуан. Когда сын дона Хуана, как пишет Карлос, погиб на глазах отца от несчастного случая, дон Хуан „сместил свое осознание, свою точку сборки“, чтобы не чувствовать боли, которая могла разрушить его. Я жадно стремилась обрести способность отделять себя от сильных эмоций, которые испытывала всю свою жизнь, чтобы найти успокоение, не чувствовать страха потерь и разочарований. Я хотела „не хотеть“. Но сейчас описанная самим Карлосом жизнь, полная тревог, показалась мне недостойной и, более того, потрясла меня, заставила усомнится в том, во что хотелось бы верить. Тем не менее мир Карлоса действительно манил и притягивал, как жизнь пиратов или зрелище ходьбы по канату без страховки.

Как бы ни дорожила я своими буддами, они были утомительно скучными — монахи-аскеты, которые питаются воздухом, миской риса в день или морской капустой, сидят со скрещенными ногами в монастырях, наполненных великолепной пустотой, — вот и все, что происходит с ними.

Мои опасения не оправдались, Карлос не исчез, и о трагедии больше не упоминали. Я встретила его несколько месяцев спустя, — он продолжал весело шутить, как будто ничего не произошло. Я понимала, что Карлос отнюдь не Чикен Литтл [12] Персонаж мульфильма — Примеч. ред. , но почему небо над его головой всегда оставалось безоблачным, осталось для меня загадкой.