Эйми Уоллес - Ученица мага. Моя жизнь с Карлосом Кастанедой

Говоря это, Фло печально покачала головой:

— Откровенно говоря я была нечестной , Эллис, просто подлой. Но я была неревнива , — я засомневалась. — О, раньше была! Но теперь я выше всего этого.

Мне все равно, с кем он или со сколькими, я хочу только свои десять минут! Я алчная, и все тут.

Одна слушательница сказала мне, что пережитое ею в детстве сексуальное насилие было настолько тяжелым, что она оставалась фригидной и стоически переносила секс с Карлосом. Очевидно, Кастанеда не восстановил ей «сгусток энергии», потому что оргазм, не говоря уже о многократных оргазмах, был доказательством излечения. Она больше заботилась о пожелании «спокойной ночи» и ночных разговорах с ним по телефону, чем о занятиях сексом в спальне, и еще ей нравилось то, что он назвал ее своей дочкой.

— Разве он не называл тебя своей женой? — спросила я. — Так он всегда меня называет.

— Нет, некоторые из нас дочери, и некоторые из нас жены, — разъясняла она мне, как школьнице.

— И сестры? Так он обращается к ведьмам.

— Да. Также есть и сестры.

Карлос любил называть меня своей дочерью, хотя я и была прежде всего одной из «жен», но, очевидно, роли совмещались. Он говорил мне много раз страстным шепотом: «Ты — точно такая же, как моя дочь, вы взаимозаменяемы, я не могу отличить твою poto от ее. Я занимаюсь любовью только с двумя женщинами, ты — моя маленькая девочка. Я не прикоснусь ко всем остальным!»

Будучи в замешательстве, я поначалу верила каждому слову Карлоса с невероятной силой самоотречения, а потом рассказала об этом Флоринде. Она уставила глаза в небо со слегка подавляемым отвращением:

— Эйми, это басни! Только так! Сказки на ночь. Просто расслабься, наслаждайся, когда ты с ним, и игнорируй все сказки.

— Хорошо, если я — его дочка, по крайней мере, я нахожусь в лучшем звании, — ответила я дерзко, игнорируя суть ее замечаний.

— Или в худшем, — нахмурилась она. — Разве у Клод худшее звание? Что она значит для него?

Когда Карлос звал меня в постель, но был слишком слаб или нервозен, я часто растапливала лед, бормоча: «Правда ли, что я твоя дочка? Ты хочешь быть с твоей дочкой?»

Это ободряло его, хотя иногда любые мои слова вообще запрещались. «Заткнись», — командовал он, переворачивая меня из одной позиции в другую, шепча испанские ругательства, смешанные с нежными словами, и сообщал мне, что я должна буду скоро забеременеть Скаутом, который сотрет все человеческое во мне так же, «как рождение Клод сотворило подобное с Муни».

В другой раз он хитрил: «Никого нет в доме, шуми, сколько хочешь, шуми громче !» Он рычал, как страшный зверь, и просил меня подражать ему. Однажды он стоял и крутил бедрами, это была почти дословная цитата из его книги. В ней описывалось, как нагваль Хулиан, один из двух учителей дона Хуана, эротически гипнотизировал женщину, которая должна была стать его ученицей, точно также вращая своими бедрами. Карлос любил повторять мне, что у меня «чувственность нагваля Хулиана!»

Это было многозначительный комплимент, хотя глубоко внутри я ощущала, что у Карлоса был ужасный комплекс двойственности «шлюха — мадонна». Моя податливость казалась ему непобедимой, и все же это было основанием для наказания.

«Ты такая чувственная, — говорил он. — Самая страшная вещь, которую я когда-либо встречал! Мы наверняка убьем друг друга при таком накале, я клянусь. Ты самка, carajo , ты — зверюшка, эльф, мой piernudas !»

Я натягивала чулки, притворяясь, что собираюсь уйти, но на само деле провоцировала его. Карлос неизменно ласкал. мои ноги говоря: «Эй, не уходи! Еще! Твой муж хочет свою жену снова… Иди сюда, mi mujer !»

Я полагаю, что наша любовная страсть, дух интеллектуального сотрудничества и психологическая совместимость были реальной связующей материей между нами. Точно названная «сила животного магнетизма» связывала нас; Карлос имел обыкновение говорить, что «мир должен был бы следовать за Месмером, а не за Фрейдом», и без нее я, наверное вообще не выдержала бы в мире магов. Позже я изучала жизнь Месмера и узнала, что он начал как подлинный учитель и закончил как испорченный гуру. Карлос, как я понимаю, был слишком образован, чтобы не знать этого.

Когда Карлос хотел поиграть в игру «размажь эго по простыне», то у него в запасе был богатый репертуар. Первое, что меня шокировало, было то, что он ответил на телефонный звонок, и, шикая на меня, разговаривал во время занятия любовью! Следующий уровень — говорить обо мне по телефону во время секса со мной. Это был незабываемый момент, когда он разглагольствовал с Булой на тему «Эйми Уоллес, порнографический автор» и сказал: «Гвидо Манфред — другой порнографический автор, они — два сапога пара, абсолютно похожи, парочка!»

Третий уровень — взять и позвонить во что бы то ни стало Клод, освободиться от меня, затем протащить телефон с его стофутовым шнуром в другую комнату, откуда мне будут слышны грязные разговоры. Они говорили по телефону, по крайней мере, по четверти часа. Самый длинный разговор, который я когда-либо зафиксировала, глядя на освещенный циферблат часов на столе у кровати, продолжался двадцать пять минут.

«Это была моя дочь», — говорил он, перетаскивая телефон обратно. Иногда он лгал, говоря: «Это был мой агент». Его агент, Саймон, покраснел бы, узнав, что я подслушивала.

Наконец он устал играть со мной в эти игры, я предполагаю, что мой порог чувствительности к шоку быстро повышался. Он стал выключать телефон и полностью посвящал себя нашему наслаждению друг другом. В то время как восторженные девственницы, фригидные женщины и лесбиянки восхищались бесконечностью Карлоса, он был… флюидом , выражаясь его собственным магическим словом. Моя сильная привязанность к нему, сочетание нежности и страсти, сексуальности и застенчивости привлекали его в течение долгого времени. Потребовались многочисленные свидания и годы, прежде чем он стал мне доверять (если доверие было возможным для него) и сосредоточился на взаимном наслаждении.

Процесс осознания того, что я была лишь частью его гарема, был, как я отметила, действительно очень медленным. Понимание, что я не единственная, пришло после моего звонка Карлосу из Лондона, куда я ненадолго поехала по делам. Я услышала голос женщины, хихикающей где-то рядом с Карлосом, который тут же зашипел: «Тс-с! Тише!» Я думала, что меня вырвет — Что это ? — гневно потребовала я ответа.

— Что «что»?

— Я слышала кого-то — Ничего такого. Это у тебя в ушах, — еще одно хихиканье. Я повесила трубку и заплакала.

Позже Карлос стал более жестоким. Однажды я позвонила, чтобы обсудить что-то, и он сказал: «Я не могу сейчас говорить! Я нахожусь в глубоких, очень глубоких исследованиях ». Я слышала женское хихиканье, когда он вешал трубку. Вещи, которые я так никогда и не пойму, — это его жестокость и эти женские смешки. Когда он снимал трубку, я лежала, не смея пикнуть, так как не хотела никого травмировать. Единственное, чего я хотела, чтобы он был нагвалем одной женщины.