Джеральд Мартин - Габриэль Гарсиа Маркес. Биография

Особенно впечатляет форма романа, которая каким-то образом вмещает в себя все эти разнообразные элементы, являя собой уникальное сочетание высокого искусства и разных видов устного общения. И все же, хотя и верно то, что роман ассимилирует в себе огромную часть опыта, нажитого колумбийским народом, не так-то легко согласиться с теми, кто рассматривает данную книгу как кладезь народной мудрости. Заслуга Маркеса — и это не менее удивительное достижение — заключается в том, что он показал магическую сторону мира народной мудрости. Ведь для персонажей романа как раз характерно то, что на самом деле они вовсе не мудры, плохо подготовлены к тому, чтобы противостоять агрессии мира, в котором им, по несчастью, суждено существовать. В мире, где они живут, народной мудрости больше нет места. По форме роман мало чем отличается от типичных модернистских произведений, которые тем не менее служат лишь опорной точкой для данной книги, написанной так, будто это «вневременная классика», и в то же время содержащей в себе все новшества, появившиеся в художественной прозе за первые шестьдесят лет XX столетия. Создается впечатление, что это Джеймс Джойс пишет роман в жанре сказки повествовательным языком одной из тетушек Гарсиа Маркеса — тети Франсиски [747].

В общем, вот так. Человек, который пишет о деревне, о нации, о мире, опираясь на великие западные мифы (Греции, Рима, Библии, завезенных сказок «Тысячи и одной ночи»), на творчество великих западных классиков (Рабле, Сервантеса, Джойса) и своих величайших предшественников с родного континента (Борхеса, Астуриаса, Карпентьера, Рульфо), создает произведение-зеркало, в котором его родной континент наконец-то узнает себя, и таким образом закладывает традицию. Если Борхес так сказать спроектировал видоискатель (как младший из братьев Люмьер), то Гарсиа Маркес создал первый воистину великий коллективный портрет. С той поры не только латиноамериканцы будут сами себя узнавать — их будут узнавать всюду, во всем мире. В этом и есть значение книги, которую писал сын Луисы Сантьяга Маркес Игуаран де Гарсиа в своей крошечной прокуренной комнатке, за крошечным письменным столом, в огромном хаотичном городе третьего мира. Его волнение было более чем оправданно: то нервное радостное возбуждение, что он испытывал, найдет отражение на страницах романа.

Полоса удач в жизни Маркеса вовсе не закончилась; в каком-то смысле она не закончится никогда. В конце июня Луис Харсс покинул Мексику. Он посетил столичные города многих стран Латинской Америки и в конце концов прибыл в Буэнос-Айрес, где находилось престижное издательство «Судамерикана», которое будет готовить к печати его сборник интервью. По поводу издания своей книги Харсс вел переговоры с представителем «Судамериканы» Франсиско Порруа, прозванного Пако. Тот позже признается: «Я сроду не слышал про Гарсиа Маркеса, пока о нем не упомянул Харсс. И вот пожалуйста, он в одном ряду с Борхесом, Рульфо… другими великими мастерами. Естественно, у меня сразу же возник вопрос: „А кто он такой?“». Порруа написал Гарсиа Маркесу, спрашивая про его книги. Через несколько месяцев они заключат договор [748].

Как-то в начале сентябре Гарсиа Маркес на время отвлекся от работы над романом и после обеда отправился в Институт изящных искусств, где Карлос Фуэнтес делал доклад, посвященный своему новому роману «Смена кожи». В конце своего выступления Фуэнтес упомянул нескольких своих друзей, в том числе и колумбийца, «с которым меня связывают как наши воскресные ритуалы, так и мое восхищение древней мудростью этого барда из Аракатаки». Возможно, символично, что по этому случаю Фуэнтес заявил, что заслуженная слава и благосостояние — это законный результат устремлений писателя: «Я не считаю, что писатель обязан пополнять ряды нищих» [749]. После Альваро Мутис и его супруга Кармен пригласили Фуэнтеса и актрису Риту Маседо, режиссера Хоми Гарсиа Аскота и актрису Марию Луису Элио, писателя Фернандо дель Пасо, этнографа и журналиста Фернандо Бенитеса и писательницу Элену Гарро, а также в числе прочих Гарсиа Маркеса и Мерседес отведать паэлью в доме Мутисов на улице Рио-Амой [750]. По дороге — на улице, в машине — и дома у Мутисов Маркес рассказывал забавные эпизоды из своего романа. Все уже вдоволь наслушались, и только Мария Луиса Элио продолжала внимать ему. В крошечной, набитой гостями квартирке Мария Луиса заставляла Маркеса весь вечер развлекать ее рассказами. Особенно ей понравилась история про священника, который ел шоколад, чтобы воспарить. В благодарность за проявленное внимание Маркес пообещал Марии Луисе, что посвятит ей свой новый роман. Он обладал талантом Шехерезады, она — красотой.

С тех пор как роман был опубликован в 1967 г., латиноамериканские критики и журналисты с маниакальным упорством исследуют и анализируют этот период жизни и творчества Гарсиа Маркеса. Его брат Элихио спустя тридцать лет после выхода романа посвятил целую книгу истории его создания. Каждой детали, каждой подробности в романе придается каббалистическое и даже фетишистское значение. Однако в комнате, где творил писатель, магией и не пахло, хотя спустя годы многие станут называть ее «комнатой Мелькиадеса». «Пещера мафии», как окрестил ее сам Гарсиа Маркес была размером десять на восемь футов, с отдельной маленькой ванной, дверь и окно выходили во двор. Из обстановки — диван, электрообогреватель, несколько полок и маленький простенький стол, на котором стояла печатная машинка «оливетти». Теперь Гарсиа Маркес садился работать в синем рабочем комбинезоне — и это он, кто в последнее время одевался весьма традиционно (даже галстуки носил). Он уже принял революционное решение перейти с ночных часов работы на дневные. Если раньше он писал в рекламном агентстве по окончании рабочего дня или в каком-нибудь помещении на киностудии, то теперь работал над романом до обеда, пока сыновья не возвращались из школы. Если раньше семейные обязанности стопорили его творческий процесс и уродовали стиль, то теперь они заставили его выработать новый подход к работе и приучили к самодисциплине. Мерседес, прежде жена, мать и экономка, теперь стала еще секретарем, менеджером и управделами [751]. Знать бы ей тогда, что эти обязанности закрепятся за ней навсегда. Все эти перемены благотворно скажутся на качестве романа.

Утром Гарсиа Маркес отвозил детей в школу, а в половине девятого уже сидел за своим письменным столом и работал до половины третьего, когда мальчики возвращались домой. Отца они запомнят как человека, который почти все время проводил в маленькой комнатке в сизых клубах сигаретного дыма, как человека, который их едва замечал, выходил из своего кабинета только к завтраку, обеду и ужину и отвечал на их вопросы с рассеянным видом. Вряд ли они догадывались, что и это тоже он отразит в своем всепоглощающем романе: в первой главе увлеченный своими опытами Хосе Аркадио Буэндиа с запозданием обнаруживает, что у него, оказывается, есть дети.