Нина Демурова - Льюис Кэрролл

Издания и переиздания «Охоты на Снарка» следовали с завидной регулярностью. В 1883 году Кэрролл включил поэму в сборник «Стихи? И смысл?» (Rhyme? And Reason?) с тем же самым посвящением Гертруде Четуэй. Макмиллан на протяжении десятков лет допечатывал тираж. В 1876 году в Бостоне появилось первое американское издание «Снарка», по-видимому пиратское, изготовленное фотографическим способом, а в 1890-м в Нью-Йорке его выпустил Макмиллан. В течение шести лет книга разошлась восемнадцатью тысячами экземпляров, а к 1908 году выдержала 17 изданий.

«Снарк» переведен на многие языки, в том числе на латынь и фарерский. Первый перевод на французский язык выполнил Луи Арагон, и поэма стала знаменем французского символизма и сюрреализма.

История переводов «Охоты на Снарка» на русский язык уже довольно продолжительна. Знакомство с поэмой русского читателя началось в 1960-х годах с переводов эпиграфов к главам таких разных книг, как «РСТ, спин и статистика и всё такое» Р. Стритера и А. Вайтмана и «Путь кенгуренка» Джеральда Даррелла [142] См.: Стритер Р., Вайтман А. РСТ, спин и статистика и всё такое / Пер. А. Д. Суханова. М., 1966; Даррелл Д. Путь кенгуренка / Пер. Л. Жданова. М., 1968. , и не закончилось до настоящего времени, когда переводы поэмы множатся, заполняя собой пространство Всемирной паутины, а их общее число перевалило за два десятка.

Поэма Кэрролла привлекает и вдохновляет иллюстраторов, комментаторов, ученых и дилетантов, и интерес к ней не иссяк до наших дней. Образцовый комментарий, выпущенный в 1962 году Мартином Гарднером и названный «Аннотированный Снарк», стал «священной книгой» «снарковедения».

По мотивам «Охоты на Снарка» осуществляются театральные и радиопостановки, она положена на музыку. Поэма вызвала к жизни Снарк-клубы и различные общества ее почитателей. В 1879 году, уже через три года после опубликования поэмы, был основан Снарк-клуб в Оксфорде. Кембриджский Снарк-клуб, организованный несколько позже, членом которого был в свое время юный Джон Голсуорси, существует и по сей день.

На лето Кэрролл снимает новый летний домик в Истборне по адресу Лашингтон-роуд, дом 7, в котором будет квартировать в течение девятнадцати последующих лет. В Истборне он познакомится с семейством Халлов и девятилетняя Агнесс станет его любимицей.

Вернувшись к математическим трудам и каждодневным заботам, Кэрролл готовит к печати свою монографию «Евклид и его современные соперники», направленную против неевклидовой геометрии.

Работа вышла в свет в марте 1879 года. В том же году Макмиллан издал игру «Дублеты» отдельной книжкой.

Племяннице Генри Холидея, Мэри, Кэрролл посвятил «Логическую игру», изданную им в 1887 году.

Первый том романа Льюиса Кэрролла «Сильвия и Бруно» вышел в свет в 1889 году, спустя четыре года за ним последовал второй том «Сильвия и Бруно. Заключение». Над этой книгой Кэрролл работал более двадцати лет, считая ее «книгой своей жизни».

Всё началось с небольшого сюжета «Месть Бруно», который был рассказан Мод и Гвендолен Сесил, дочерям маркиза Солсбери, и в 1867 году напечатан в «Журнале тетушки Джуди». В 1870–1880-х годах Кэрролл регулярно, хотя и с большими перерывами, записывал то большие, то маленькие отрывки на отдельных листах и складывал их. Там было немало прозаических эпизодов, посвященных Сильвии и Бруно, которые появлялись то как эльфы, то в качестве обычных детей. Некоторые из сюжетов Кэрролл сначала рассказывал своим юным друзьям. Были там и стихи, но их он никому не читал, пока они не были окончательно завершены и отшлифованы. Круг персонажей этой книги всё расширялся: стали появляться самые разнообразные и удивительные личности. Таких отрывков со временем набралось множество. Вот как сам Кэрролл писал об этом в предисловии к книге:

«Мысль о том, чтобы собрать из всего этого большой роман, возникла у меня в 1874 году. Шли годы, и я записывал и записывал странные события, всевозможные странные идеи и обрывки бесед и разговоров, появлявшихся — бог весть почему — всегда неожиданно, почти не оставляя мне выбора: либо тотчас же записывать, либо предать забвению. Иногда можно проследить источник этих случайных вспышек интеллекта: это может быть книга, читаемая в то время, или неожиданный поворот мысли, возникший в ответ на какое-то замечание друга; но часто они приходят своим собственным путем, возникая a propos [143] Кстати — фр . как беспримерные примеры, по всей видимости, логически не объяснимого случая, своего рода “следствие без причины”. Такова, например, концовка “Охоты на Снарка”, которая пришла мне в голову… совершенно неожиданно, во время уединенной прогулки; таковы, опять-таки, пассажи, явившиеся мне в снах, причина появления которых осталась неясной для меня самого. […] В конце концов я обнаружил, что являюсь обладателем необъятной массы всевозможной литературы, которую — если благосклонный читатель позволит заметить это — нужно всего лишь сшить прочной ниткой сквозного сюжета, чтобы получилась книга, которую я собирался написать. Всего лишь! Легко сказать» [144] Кэрролл Л. Сильвия и Бруно / Пер. А. Голова. М.; Томск, 2003. С. 11–12. [145] Здесь и далее все тексты из книги «Сильвия и Бруно» даются в переводе А. Голова. .

Действительно, прежде чем Кэрролл приступил к «сшиванию» сквозного сюжета, прошло семь лет. Немудрено: уж очень сложна и разнообразна была задуманная им книга со всеми ее героями, темами и событиями!

Со временем жизнь Кэрролла в Крайст Чёрч стала меняться. Он решил постепенно отказаться от чтения лекций — сначала предложил сократить свое содержание на 100 фунтов и передал часть лекционных часов коллеге, а в октябре 1881 года послал ректору письмо, в котором уведомлял, что намерен вовсе прекратить чтение лекций, отказываясь при этом от половины своего первоначального содержания в 500 фунтов. В январе следующего года ему должно было исполниться 50 лет — он занимал лекторский пост в течение двадцати шести лет. В ответном письме Лидделл выразил сожаление относительно такого решения, но согласился, что он заслуживает отдыха.

Кэрролла преследовала мысль о том, успеет ли он выполнить всё, что задумал: его возраст считался в те времена весьма почтенным, а то и просто старостью. Он начал говорить о себе как о старике, хотя был здоров и полон сил. Он радовался своему освобождению от лекций:

«Теперь я смогу распоряжаться всем своим временем, и если Господь сохранит мне прежние здоровье и силы, могу надеяться, что прежде чем силы мои ослабеют, я напишу что-то достойное — отчасти в сфере Математического Образования, отчасти в невинном развлечении детей и отчасти, надеюсь (хотя я вовсе не достоин того, чтобы мне был позволен такой труд), в области религиозной мысли».