Алькмар Гове - Внимание, парашютисты!

Главнокомандующий английским экспедиционным корпусом генерал Горт, получивший приказ наступать на Камбре, почувствовал ненадежность коммуникации, по которой шло снабжение его войск из Дюнкерка. Он произвел перегруппировку и высвободил для ее охраны две дивизии. В Лондоне еще 20 мая поняли, что обстановка складывается крайне неблагоприятно для английского корпуса, и начали стягивать корабли и суда для того, чтобы в случае необходимости провести эвакуацию войск союзников морем. Положение окруженных соединений было критическим. Вечером 25 мая стало ясно, что попытки прорваться на юг не могли принести никакого успеха. Сопротивление бельгийцев скоро совершенно ослабло, и окруженным остался один-единственный выход — отступление к морю. 26 мая началась операция «Динамо», целью которой являлось обеспечить я союзникам их отход. В то время как немецкие танки почему-то медлили с наступлением и, возобновив его 27 мая, натолкнулись на усилившееся сопротивление со стороны противника, англичане, использовав все имевшиеся в их распоряжении суда и даже лодки, эвакуировали свои войска по морю. Они рассчитывали спасти не более 45 тысяч человек, однако, несмотря на налеты немецкой авиации, до 4 июня эвакуировались и таким образом избежали плена 338 тыс. человек и в том числе 120 тыс. французов. Упущенное немцами время — 180 часов, которые тогда решали судьбу всей Англии, — позволило англичанам спасти массу живой силы, хотя при этом они потеряли все свое вооружение и имущество {27} 27 Пресловутый «приказ об остановке» был вызван вполне закономерным опасением Гитлера за тылы и снабжение вырвавшихся вперед танковых дивизий. В тот момент немецкое командование просто не могло предположить, что британское военное руководство отдаст своим войскам (численно не уступавшим германским) распоряжение об эвакуации с континента. (Прим. ред.) . В момент наибольшей опасности Англия доказала, что в ней скрыты огромные запасы энергии и что она отнюдь не намерена прекращать борьбу.

В директиве Гитлера № 6, переданной немецкому верховному командованию 9 октября 1939 года, говорилось следующее:

«3. б) Цель подготавливаемой наступательной операции на Западе состоит в том, чтобы уничтожить как можно больше полевых войск Франции и сражающихся на ее стороне союзников и одновременно овладеть возможно большей частью территории Голландии, Бельгии и Франции, которая должна стать базой для развертывания воздушной и морской войны против Англии и надежным предпольем для обороны Рурской области, имеющей жизненно важное значение для нашей страны».

Отсюда следует, что в сентябре 1939 года Гитлер еще не предполагал, что ему удастся полностью разделаться с таким противником, как Франция, однако он все же рассчитывал в ходе первых дней наступления занять достаточно большую территорию, с которой он мог начать эффективную воздушную и морскую войну против самой Англии и отрезать ее от всех источников снабжения.

15 марта 1940 года в имперской канцелярии у Гитлера состоялось совещание командующих армиями группы «А», в котором принимал участие и Гудериан. После доклада Гудериана о задачах танковых войск, в котором он выразил надежду на то, что уже на четвертый день наступления ему удастся форсировать Маас у Седана, а на пятый день создать там плацдарм, Гитлер задал ему вопрос: «А что вы будете делать потом?» Гудериан не колеблясь отвечал: «Если не поступит приказа, запрещающего дальнейшее продвижение, то на следующий день я буду развивать удар в западном направлении. Верховное командование должно решить, в каком направлении его наносить: на Амьен или на Париж. По моему мнению, наиболее выгодно нанести удар через Амьен к Ла-Маншу». На это Гитлер только кивнул головой, а генерал Буш выразил сомнение относительно возможности столь быстрого форсирования Мааса [23] Guderian, Erinnerungen eines Soldaten, Heidelberg, 1951, S. 82. .

Позднее Гудериан не получал никаких приказов сверху относительно продолжения операции после форсирования Мааса, из чего следует, что немецкое верховное командование не было уверено в успехе Гудериана. Оно не предполагало, что Франция может быть побеждена одним ударом, и, по всей видимости, думало, что наступление немцев будет рано или поздно остановлено, а полностью закончить кампанию удастся лишь после ряда новых операций. Соответственно этому Гитлер вначале стремился только блокировать Англию и не отдавал приказа о подготовке к немедленному вторжению. После Дюнкерка Гитлер хотел прежде всего поставить на колени Францию.

То, что Гитлер вначале занимался исключительно Францией, объясняется, конечно, не только военными, но и прежде всего политическими причинами. Вероятно, он надеялся на то, что Англия, потеряв свою «континентальную шпагу», проявила бы готовность к переговорам. Лишь после того, как 22 июля министр иностранных дел Англии лорд Галифакс в своей речи отверг новое мирное предложение Гитлера, последний серьезно занялся подготовкой к вторжению в Англию. Планы разрабатывались под условным наименованием «Зеелёве» («Морской лев»).

Ни сухопутная армия Германии, ни тем более ее военно-морской флот не были подготовлены к вторжению на Британские острова, да никто ранее и не задумывался над этой проблемой! Представители немецкого военно-морского флота питали большое уважение к британскому флоту и его прекрасным морякам. Вероятно, оно было вызвано относительной малочисленностью немецких тяжелых боевых кораблей. Сознание того, что действия линкоров и других крупных кораблей вблизи берегов значительно ограничивались действиями военно-воздушных сил и что дни тяжелых кораблей уже сочтены, пришло к немцам лишь позднее, а в то время линкоры, по общему признанию, являлись ядром флота и определяли его мощь. Правда, англичане уже поняли, какую смертельную угрозу несет их флоту авиация, и потому перебазировали крупные соединения флота так, чтобы они по возможности находились вне пределов досягаемости немецких бомбардировщиков.

Командование немецких сухопутных сил в силу своей континентальной направленности инстинктивно боялось форсирования Ла-Манша. Ведь подобного мероприятия никогда не было в военной истории Германии, оно просто не предусматривалось никакими стратегическими планами. Это было нечто большее, чем простое преодоление реки, и незнакомым с морским делом высокопоставленным руководителям сухопутных сил трудности казались совершенно непреодолимыми. Только представители военно-воздушных сил были настроены более оптимистично. В их руководстве царила уверенность в удаче планировавшейся операции, однако и среди них не нашлось никого, кто бы сказал решающее слово и представил бы Гитлеру действительно убедительный план. Вероятно, этому помешали чересчур большие и неожиданные успехи во Франции.