Борис Вилькицкий - Борис Вилькицкий

По выходе в открытое море выяснилось, что ни вести на буксире «Ярославну» в февральских льдах, ни собрать ее машины в короткий срок, нет

никакой возможности. Ночью переставили с «Ярославны» на «Минин» единственное крупное орудие, перенесли прочее оружие, перевели людей и двинулись дальше на одном «Минине». По пути в горле Белого моря сняли офицеров с «Таймыра» и других ледоколов, промышлявших тюленей. В числе снятых с ледоколов был также мой помощник генерал-майор П. С. Шорин [41] Шорин Петр Сергеевич (1866–1940). Генерал-майор. В 1919–1920 гг. помощник начальника гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана Б. А. Вилькицкого. Был женат на сестре Б. А. Вилькицкого. Умер в эмиграции. .

Вслед «Минину» большевики выслали другой ледокол «Канаду», поставив на него полевую артиллерию. Завязался бой во льдах. Благодаря пушке, перенесенной с «Ярославны», удалось обратить «Канаду» в бегство [42].

Мы с Чаплиным сменяли друг друга на командном посту и благополучно прибыли в Норвегию. Оказалось, что находившийся в то время на Мурмане коммандант Никэз, о котором я упоминал выше, набрал группу морских прапорщиков, захватил пароход «Ломоносов» и также пришел в Норвегию. В Норвегии все мы были интернированы в одном лагере около Тронтгейма и пробыли там кто месяц, кто два, а кто и больше, пока не представилась возможность каждому куда-либо выехать.

Таким образом закончилась в феврале 1920 года вооруженная борьба с большевиками на Северном фронте.

В предыдущих строках я хотел напомнить главные этапы белой борьбы на Севере и вкратце указать на мое участие в ней. Как видно, непосредственного участия в вооруженной борьбе против большевиков мне не пришлось принять, так как мне была отведена работа, стоявшая ближе к моей специальности. Доверие, которым я пользовался у белых вождей и оценка моей деятельности была отмечена правительствами Миллера и Колчака в октябре 1919 года производством меня в контр-адмиралы, вместе с повышением в чине Чаплина, произведенного в капитаны 1-го ранга. Однажды Чаплин, командуя речной обороной на Северной Двине, просил меня согласиться быть его начальником штаба. Дав ему принципиальное согласие, я сказал, что не могу сам решить, на какой из должностей я буду более полезен и что надо предоставить правительству и главному командованию решение этого вопроса. Высшие власти не нашли возможным удовлетворить эту просьбу Чаплина.

Все изложенное выше, не имеющее непосредственного отношения к моей деятельности под большевиками, полагаю, было необходимым привести для пояснения моих дальнейших попыток служить своей родине и помочь русскому народу изжить власть захватчиков-большевиков, а также для объяснения тех возможностей, которые мне для этого представлялись.

Началась жизнь в лагере Тронтгейма и хлопоты о визах. Уже через несколько дней по прибытии в Норвегию я получил через Лондон телеграмму от советских властей в Архангельске, приглашавшую меня вернуться с моими помощниками в Архангельск для продолжения работ и гласившую, что «советская власть очень ценит научных работников». Телеграмму эту я оставил без ответа. После этого я получил другую телеграмму от главного директора «Закупсбыта» К. И. Морозова [43], находившегося в течение нескольких лет в Лондоне, приглашавшую меня прибыть к ним, в Лондон, для переговоров. Я просил адмирала Иванова, ехавшего в Лондон, выяснить, в чем дело, и вызвать меня в случае надобности. Через некоторое время, получив необходимые разрешения, я тоже отправился в Лондон для переговоров с «Закупсбытом».

Напомнит политическую обстановку того времени. Фронты, ведшие войну против большевиков в России, распадались один за другим, освобождая силы красных для ликвидации следующей группы белых. Адмирал Колчак с В. Н. Пепеляевым были преданы французским генералом в руки восставших в Сибири революционеров-пробольшевиков. Генерал Деникин вызвал из Константинополя находившегося не у дел генерала барона Врангеля, передал ему командование над тем, что осталось от Вооруженных сил Юга России, и выехал за границу. Генерал Врангель, занимая небольшой плацдарм, укреплялся на Крымском полуострове. Союзные правительства уже несколько месяцев как прекратили реальную помощь белому движению, — после заключения мира с Германией, и либо не сознавали своей заинтересованности в исходе борьбы с красными, либо не были в состоянии в этой борьбе участвовать после четырехлетней «победоносной» войны.

Все крупные организации, ведшие вооруженную борьбу с большевизмом, перестали существовать. На окраинах, кроме барона Врангеля в Крыму, оставались — в Манчжурии и части Восточной Сибири атаман Семенов, проводивший все время свою собственную сомнительную политику, во Владивостоке и Приморской области — правительство братьев Меркуловых [44], в Монголии — генерал барон Унгерн-Штернберг [45]и на Камчатке — последний губернатор белого правительства, мой приятель, промышленник из бывших уголовных каторжан, Х. П. Бирич [46]. Все эти очаги белого движения не были объединены друг с другом, продолжали сопротивление за свой риск и страх и ждали своей общей участи. Мало что было известно об их средствах, целях и возможностях.

Каковы же были причины неудач белой борьбы с большевизмом? По-видимому, толща населения России, рабочие и крестьяне, не сознавали грядущих ужасов правления коммунистов и легко подпадали под влияние демагогических обещаний и пропаганды большевиков. Союзники, дававшие много обещаний белым вождям, вели все время свою собственную политику, затягивали свою помощь и выполняли только незначительную часть обещанного. Экономическая, финансовая и промышленная база белых правительств были весьма неудовлетворительны, не хватало, по старому изречению, трех вещей, необходимых для ведения войны: денег, денег и денег. Белая пропаганда стояла невысоко и не нашла лозунгов, могущих воодушевить массы, истощенные войной, и двинуть их на сопротивление большевикам. Главнейшие законы социального устройства не были ни разрешены, ни предрешены и давали этой неопределенностью пищу красной пропаганде. На боевой линии шла героическая, самоотверженная борьба, а на устройство тыла не было ни материальных средств, ни единения, ни уменья.

Провалились все расчеты по сокрушению большевиков вооруженной силой. Но мысль, что большевики найдут возможность укрепить свою власть внутри страны и продержаться дольше двадцати лет, тогда никому и в голову не приходила. Иные считали, что под давлением жизненной необходимости режим постепенно эволюционирует; другие полагали, что здоровые силы страны смогут снова объединиться, когда отрицательные стороны правления большевиков станут более ясными всему населению и что, объединившись, они найдут способ опрокинуть советскую власть.