Вениамин Цукерман - Люди и взрывы

«С 1970 года защита прав человека, защита людей, ставших жертвой политической расправы, выходит для меня на первый план»,— пишет Сахаров. Отличие Андрея Дмитриевича от многих других заключается в том, что для него не существует дистанции между убеждением и действием, между словом и главной стратегией жизни.

В 1973 году Андрей Дмитриевич в беседе со шведским корреспондентом предупредил мировую общественность об опасности и недопустимости одностороннего разоружения демократических стран, способного вызвать непредсказуемую агрессию. С этого момента на него обрушилась массированная кампания поношений, угроз и клеветы, организованный «гнев народа». В атаке на него объединились «коллективы трудящихся», писатели, ученые. Жизнь Андрея Дмитриевича, его жены и детей оказались под угрозой. Но общественная позиция Сахарова осталась неизменной. Выступая по принципиальным вопросам общественной жизни, он с огромной энергией защищал узников совести, репрессированных за свои политические или религиозные убеждения. Он писал письма в различные советские инстанции, в международные организации, сидел в залах судов, ездил в места ссылок, объявлял голодовку, созывал конференции. В этой тяжелой борьбе было мало побед и много поражений. Но он не отступал. В глазах многих и многих, на Западе и Востоке, Андрей Дмитриевич стал символом справедливости, защитником и последней надеждой. На его имя шел непрерывный поток писем с призывом о помощи. Пришло письмо и с таким выразительным адресом: «Москва, Министерство прав и защиты человека, А. Д. Сахарову». Вполне закономерно в 1975 году ему была присуждена Нобелевская премия Мира.

На 15 лет опережая наше время, Сахаров потребовал полной амнистии политических заключенных, свободы печати, свободы забастовок, свободы выбора места проживания в Советском Союзе, выезда из него и возвращения, самостоятельности, частичной денационализации предприятий, введения многопартийной системы.

В 1979 году Сахаров выступает против введения советских войск в Афганистан. Реакция правительства была быстрой и однозначной. Его лишили всех правительственных наград и без суда и следствия отправили в бессрочную ссылку в город Горький. «С момента, как меня схватили и привезли в Прокуратуру 22 января 1980 года, я живу в Горьком под арестом — круглосуточный милицейский пост вплотную к дверям квартиры, но это нельзя назвать домашним арестом, потому что я нахожусь не у себя дома, и нельзя назвать ссылкой, так как в ссылке нет охранников у дверей и не ограничивают контакты с приезжающими. Ко мне же, кроме жены, практически никого не пускают».

После высылки в Горький руководители теоретического отдела приняли решение бороться за то, чтобы Андрей Дмитриевич остался сотрудником отдела и связь с ним не прерывалась. В. Л. Гинзбург поехал с этими предложениями в президиум академии, но, ничего не добившись, обратился в ЦК. В это время многие даже имя Сахарова боялись произносить. Предложения Гинзбурга были переданы выше, и вскоре последовало согласие по всем пунктам: Сахаров остался сотрудником отдела, с ним поддерживались непрерывные научные контакты. Всего за годы ссылки удалось осуществить 45 «человеко-поездок». Ездили парами. Только один раз, когда пронесся слух, что Андрей Дмитриевич умирает, В. Л. Гинзбург помчался один. К счастью, слух оказался ложным. Встреча была радостной для обоих.

К счастью, ссылка оказалась не вечной. 15 декабря 1987 года неожиданно исчез милиционер и в квартире Андрея Дмитриевича был установлен телефон. На другой день ему позвонил Михаил Сергеевич Горбачев и предложил возвратиться в Москву.

В первый же день после возвращения в Москву, несмотря па бессонную ночь в поезде, бурную встречу на вокзале, Андрей Дмитриевич Сахаров поехал в теоретический отдел ФИАНа. Волей случая это был вторник — традиционный день таммовского семинара. Свое сообщение очередной докладчик начал словами: «Как показал А. Д. Сахаров... »

На семинаре, председателем которого был Е. Л. Фейнберг, царила атмосфера приподнятости и радостной торжественности. После семинара ближайшие коллеги вместе с Андреем Дмитриевичем собрались в маленьком кабинетике, где все годы висела табличка с его именем, и говорили, говорили. Уходить никому не хотелось.

В этот первый день в Москве Андрей Дмитриевич провел в теоретическом отделе ФИАНа около шести часов. Стало ясно, что теоретический отдел — его второй дом.

Лауреат Нобелевской премии Мира Андрей Дмитриевич Сахаров — почетный член множества иностранных академий, народный депутат. Скромную квартиру его посещали ученые, государственные деятели, премьеры и президенты, в его честь устраивали приемы, к его мнению прислушивались руководители сверхдержав. Просто и естественно, в силу своего гения и щедрого сердца, он стал духовным лидером современного мира.

14 декабря 1989 года Андрей Дмитриевич Сахаров скоропостижно скончался от сердечного приступа. Смерть всегда неожиданна. Но смерть такого человека неожиданна вдвойне. «Андрей Дмитриевич — явление великое, вышедшее за национальные рамки. Он перерос то предназначение, которое уготовано каждому человеку на земле. Его никто не в состоянии вычеркнуть из истории, куда он вошел как великий сын своего народа». К этим прекрасным пророческим словам, принадлежащим другу Сахарова, Анатолию Марченко, трудно что-нибудь добавить.

Заочное знакомство Юлия Борисовича с организатором и первым директором института Павлом Михайловичем Зерновым произошло примерно за год до фактического. «За неделю до окончания войны, 2 мая 1945 года,— рассказывает Харитон,— группа специалистов, в том числе физиков, среди которых был я, приземлилась в Берлине на аэродроме Темпельгоф. Затем вся группа отправилась на северо-восток от Берлина. По дороге в нескольких местах встречались указательные стрелки с краткой надписью „Хозяйство Зернова". Когда в нашей работе стала очевидной необходимость создания специального конструкторского бюро и института, отлично понимая недостаточность моих организаторских способностей для такого большого дела, я спросил совета у Игоря Васильевича. Он рекомендовал обратиться в Совет Министров СССР, занимавшийся нашими вопросами, с просьбой назначить квалифицированного начальника, на которого можно будет возложить всю организационную работу. Через некоторое время меня вызвали на заседание в Кремль и в приемной познакомили с заместителем министра танковой промышленности генералом П. М. Зерновым, хозяйство которого и было под Берлином. На заседании Павлу Михайловичу было поручено возглавить нашу организацию.