Борис Яроцкий - Дмитрий Ульянов

Ввиду чрезвычайного положения с продовольствием в ЦУККе Владимир Ильич вынужден дать указание члену коллегии Наркомпрода H. IL Брюханову: «Необходимо ограничить количество больных в Крыму соответственно вполне обеспеченному продовольствию. По-видимому, медицинские власти с этим не считаются, но Наркомпрод должен урезать их безусловно свирепо.

Ленин» [50] В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 53, с. 128. .

Шел август 1921 года. В этом сезоне в Крыму лечилось 7445 человек, из них 3235 рабочих, 1114 воинов Красной Армии и инвалидов гражданской войны, 400 детей. По тем возможностям это был подвиг коллектива ЦУККа. В Поволжье продолжался голод. Вся республика была на голодном пайке.

Больные и раненые понимают сложность положения. Но одним пониманием физически не окрепнешь. Требуется витаминное и калорийное питание. А взять негде.

С этими тяжелыми мыслями Дмитрий Ильич возвращался на Салгирскую улицу, в свой штаб. И вдруг… Да, это было вдруг. Секретарь ЦУККа Раевская выбежала навстречу, сияющая от восторга, вручила телеграмму Наркомпрода Украины. Согласно личному распоряжению Владимира Ильича Украинский комиссариат продовольствия выслал ЦУККу в самом срочном порядке десять вагонов хлебопродуктов и два вагона фуража. Хотелось в этот же момент сесть и написать брату благодарственное письмо. Помощь с Украины была как нельзя кстати. Но он знал брата: Владимир Ильич не любил принимать благодарностей, тем более от людей близких.

Было еще письмо от Марии Ильиничны. Она просила подыскать для Владимира Ильича место, где можно ему будет отдохнуть и полечиться. Не успел Дмитрий Ильич дочитать письмо, как раздался звонок. Звонил Иван Алексеевич Акулов, новый секретарь обкома партии, сменивший Землячку. Он просил зайти к нему по срочному делу.

В кабинете Акулова уже поджидал Дмитрия Ильича управляющий делами Крымского Совнаркома Аркадий Сергеевич Мазыкин.

— Совнарком получил письмо из Москвы, — сообщил Акулов. — Предвидится приезд в Крым Владимира Ильича. На отдых. Вам это известно?

— Да.

— Подумаем сообща. Вот товарищ Мазыкин предлагает обследовать Алупку.

На рассвете, взяв с собой Мазыкина и группу чекистов, Дмитрий Ильич отправился в Алупку.

Благополучно проскочили перевал, миновали Алушту. Высокое солнце жгло немилосердно, и люди в автомашине разомлели. Вел машину Мазыкин. Дмитрий Ильич охотно ему доверил руль, зная, что в водительском мастерстве тот мало кому уступит.

Зеленой глыбой быстро вырастала Медведь-гора, и вдруг с коротким свистом пули впились в машину, разбив ветровое стекло. Мазыкин резко затормозил. Чекисты залегли в кювете, открыли стрельбу. Последним из машины выбрался Дмитрий Ильич, захватив с собой забытый кем-то из чекистов карабин.

По машине снова ударил залп. Пули, срикошетив, пронеслись над головой.

— Заметили, откуда стреляют? — спросил Дмитрий Ильич.

Чекисты приподняли головы, стали всматриваться в придорожные скалы. Раздался третий залп. Стреляли трое или четверо.

— Нам бы сейчас пулемет, мы бы их шуганули, — проговорил Мазыкин, глядя в сторону валунов.

— Я буду стрелять, а вы, товарищ, — обратился Дмитрий Ильич к старшему чекисту, — снимите с машины пулемет.

Так и сделали. Пока Дмитрий Ильич обстреливал засевших бандитов, чекист снял со станины пулемет и перетащил его в кювет. Бандиты разгадали замысел, но было уже поздно. Дмитрий Ильич передал карабин Мазыкину, а сам занял место у прицела пулемета. Пулеметные очереди заставили бандитов спрятаться в расщелины скал. Путники сели в машину, но не проехали и сотни метров, как снова защелкали выстрелы.

— Поворачивайте, товарищ Мазыкин, в Алушту, — распорядился Дмитрий Ильич.

В Алуштинском исполкоме рассказали о происшествии. Больше всех возмущался бандитской вылазкой председатель исполкома Сафу.

Вскоре по дороге в направлении Ялты ускакал конный татарский отряд.

— Теперь можете спокойно ехать, — сказал председатель исполкома.

На этот раз дорога до самой Алупки оказалась безопасной. Не знали тогда еще ни Дмитрий Ильич, ни Мазыкин, что председатель исполкома сам бандит и все дороги Южного берега Крыма контролировались его бандой.

Без приключений добрались до Алупки, а затем и до мыса Форос. Здесь находился роскошный особняк, национализированный у чайного фабриканта Кузнецова. В непосредственной близости от особняка размещалась погранзастава. А самое главное, здесь было тихо. Лучшего места, чем мыс Форос, для отдыха и желать не надо.

На обратном пути заехали к известному алупкинскому виноделу Гаске, давнему знакомому Дмитрия Ильича. Карл Иванович Гаске предложил гостям самое лучшее вино и тут же принялся жаловаться на свою старость, на то, что без него погибнут виноградники.

— А вы возьмите себе в помощники молодых виноградарей, — предложил Дмитрий Ильич, — передайте им свой опыт.

— Они же комсомольцы…

— Вот именно. Комсомольцы и подхватят вашу славу.

— Нет уж… Как-то ко мне ночью нагрянули неизвестные. Требовали вина. Называли себя комсомольцами.

Не от первого Гаске Дмитрию Ильичу приходилось слышать, что ночные грабители именуют себя то коммунистами, то комсомольцами. Когда их изловили, они оказались недобитыми белогвардейцами.

Гости поблагодарили хозяина, сели в машину и тут под сиденьем обнаружили бутылки.

— Кто положил? — строго спросил Дмитрий Ильич.

— Это «Ля Криме», — сказал Гаске, — лучшее вино. Лечебное. Отошлите, пожалуйста, Владимиру Ильичу…

В Таврии наступила осень. Усилился поток санитарных эшелонов из Москвы, Петрограда, Иваново-Вознесенска. На симферопольском вокзале гремела медь духового оркестра. Люди пересаживались на цукковские автомашины, разъезжались по санаториям.

Но самыми торжественными моментами для Дмитрия Ильича были проводы отдохнувших и выздоровевших красноармейцев, рабочих, крестьян. Поезда, полные оживленного, веселого люда, уходили на север.

В середине октября 1921 года Мария Ильинична сообщила, что здоровье Владимира Ильича резко ухудшилось. Дмитрий Ильич попросил наркомздрава Семашко предоставить ему возможность быть рядом с братом. Николай Александрович ответил телеграммой: «Не возражаю».

В день отъезда почти по-летнему светило солнце, щедро освещая город, голубые склоны гор, тихие степные просторы Таврии. К поезду Симферополь — Москва пришли многие друзья и товарищи.

Дмитрий Ильич покидал землю, ставшую ему родной, оставлял здесь частицу своего сердца.

Ранним ноябрьским утром Дмитрий Ильич с женой приехал в Москву. Ночью выпала пороша, и город выглядел нарядным. Был легкий морозец.