Леон Пиллар - Реквием линкору «Тирпиц»

— Кто тут?

Они могли бы, конечно, бежать и скрыться в темноте, но слишком устали, к тому же дурманяще действовало тепло дома. Вероятность того, что они имеют дело с предателем, была мала.

— Просим вашего разрешения переночевать в сарае, — сказал Ларсен. — С рассветом мы уйдем.

— Заходите, — ответил крестьянин. (В глубине души именно на такое приглашение они и рассчитывали.)

Через час на большой кухне слышался смех. Билл Тебб, изобразив стрелка-радиста и выдав Эванса за летчика, рассказывал в лицах об атаке английских самолетов на немецкое подразделение:

— Мы летели на бреющем полете. Немцы разбегались как зайцы. Я выпустил по ним целую пулеметную очередь… Эванс сделал еще один заход. Тра-та-та… Но тут самолет сильно тряхнуло от удара! Мы увлеклись и зацепили крылом за вершину скалы. Так что вдруг оказались одни в лесу. На счастье, в том районе появились два норвежца. Вот тот, — и он показал на Ларсена, — немного понимает по-английски. Они-то нас и привели сюда.

Крестьянская семья по-английски, естественно, не поняла ни слова, но догадалась по жестикуляции рассказчика, о чем примерно шла речь. Лицедейство Тебба всех рассмешило.

Они еще долгое время сидели вместе. Крестьянка, пристроившись рядом, достирывала белье, дед, резавший, когда они пришли, какую-то траву для курева, с удовольствием курил сигарету «Нейви кат», предложенную ему Теббом. Медовый запах табака и пряный дух английского шоколада создавали теплую обстановку. Англичане с восхищением рассматривали выложенный плитками пол, искусную резьбу по дереву, вышитые полотенца, порядок и чистоту, царившие в норвежском сельском доме.

Крестьянин, испытывавший гордость от того, что приютил у себя английских летчиков, дал им точную информацию о дорожных условиях на ближайшие тридцать километров. Около полуночи беглецы поблагодарили хозяев за гостеприимство и отправились на ночлег в уголок сарая, где улеглись на матрасы, набитые хорошо просушенными морскими водорослями.

Около 6 часов утра они пошли дальше, не став будить хозяев. Было холодно, и они шли ходко. В полдень они подошли к железнодорожному переезду около Скогны. Железнодорожная линия и грунтовая дорога вели в Левангер, им же надо было идти на восток по пустынной и дикой гористой местности.

Ларсен решил передохнуть, прежде чем начать подъем в горы. Не отходя далеко, все улеглись в густом лесу под соснами. Кто-нибудь по очереди дежурил с пистолетом на боевом взводе в кармане. Под вечер развели небольшой костер, поужинали и даже сыграли партию в покер. Отдохнув и перекусив, почувствовали себя увереннее. Они не думали больше ни об «Артуре», ни о «Тирпице». С наступлением темноты отправились в путь и вскоре обошли с севера городок Маркабигд, посмотрев издали на его маленькие деревянные домики.

Сменного белья, кроме носков, у них не было, и они скоро стали чувствовать сырость и холод. Англичане, не привыкшие к долгим переходам, устали. Ноги у них разбухли в морских сапогах, не подходящих для такой местности. Но никто не жаловался. Медленно, шаг за шагом они двигались вперед, хотя и с трудом. Когда Ларсен заметил их состояние, то сказал:

— Сделаем передышку… Мы должны поберечь свои силы, они нам еще пригодятся, особенно если придется столкнуться с немцами. Снимите сапоги и натрите ноги снегом.

Сняв свою обувь, он показал, как это делается.

Перед ними простиралось покрытое снегом поле. Ветер соорудил снежные валы, и местность напоминала зимнее море. (При подходе к Маркабигду были заметны многочисленные следы лыж, свидетельствовавшие об оживленном движении.) Люди со стоном снова натянули сапоги и пошли дальше. Узкие тропинки часто терялись в снегу. Когда они вышли на плато, ветер стал яростно налетать на них, а снег колол лица тысячами игл. Снега тут было по колено. Через полчаса ходьбы Ларсен заметил одинокое крестьянское подворье, находившееся в нескольких сотнях метров впереди, и молча показал на него остальным. Они потратили целых два часа, чтобы дойти до него. Подойдя к двери, Ларсен постучал, не задумываясь. По норвежскому обычаю крестьянин принял их добросердечно, предложив то, что у него было. Он даже нагрел воды, чтобы они помыли ноги…

Благотворный отдых длился целых четыре часа. Крестьянин не спрашивал, кто они и откуда идут. Ему было ясно, куда они направлялись, и он рассказал им о предстоявшем пути.

Когда путники вышли из дома, их ожидали снег, ночь и ветер. Через час трудного пути они натолкнулись на очередном холме на участок местности, покрытый смерзшимся и почти превратившимся в лед снегом. Они попытались бежать, чтобы согреться, но уже метров через тридцать вынуждены были остановиться, обессиленно дыша. Их промерзшая насквозь одежда стала тяжелой и стесняла движения, как водолазные костюмы. Они чувствовали снег на открытых участках тела и, безусловно, окоченели и замерзли бы, если бы им не попалась заброшенная хижина.

Взломав замок, они вошли внутрь помещения и увидели печь, вязанку дров, стол и три табуретки… Вскоре запылал огонь, и люди стали понемногу отогреваться. Сняв одежду, натерли друг друга снегом, затем растопили снег в большом котле и умылись. Ларсен нарезал колбаску, данную ему крестьянином, на тонкие кусочки. Немного подкрепившись, мужчины заметили две деревянные кровати с матрасами и свернутыми одеялами, сырыми и пахнувшими плесенью.

Потом все улеглись спать — кто на кроватях, кто на полу. По очереди дежурили и поддерживали огонь в печи. Ларсен изучил карту и, аккуратно сложив ее, положил опять в карман. За стенами домика мороз крепчал так, что потрескивали даже камни. Тем лучше. Утром взойдет солнце, и по твердому насту будет идти легче… Около двух часов утра печь стала дымить, из-за этого они вынуждены были приоткрыть дверь, но снаружи повеяло таким холодом, что ее пришлось снова закрыть — лучше уж было находиться в дымном помещении. Однако дым помешал им снова уснуть. Задолго до рассвета они оделись и навели небольшой порядок в хижине.

— Надо бы оставить владельцу этого замка благодарственную записку, — пошутил Тебб.

Стало светать, и бледное солнце слегка окрасило снег, такой же мягкий, как и вчера. Они пошли друг за другом, след в след. Тот, кто шел первым, утаптывал снег.

Начал снова чувствоваться мороз. Уши замерзли настолько, что, казалось, дотронься до них, и они сломаются, как сталактиты. Рукавиц у них не было, и они вначале засунули руки в карманы, но были вынуждены снова вынуть их, чтобы не терять равновесия при ходьбе по рыхлому снегу. Молча, ни о чем не думая, они метр за метром двигались вперед. Если бы они на какой-то момент остановились, продолжить движение было бы трудно.