Николай Чиндяйкин - Не уймусь, не свихнусь, не оглохну

К концу репетиции такое ощущение, что ничего не прибавилось. Просто потоптались на месте — и все. Господи, вдруг это так и есть!

Завтра понедельник, попробую посидеть над пьесой — сделать какие-то заготовки наперед, на неделю; хотя бы дня на три.

9 февраля 1986 г.

Нет, записывать репетиции не удалось. Работал много и трудно. Был момент, где-то спустя 2–3 недели, критический. Потом вроде вырулил. Поставил два акта «на ноги». Теперь понимаю, что «нахрап» и неподготовленность сказались, да еще как… Все-таки месяц мне пришлось (вместе с актерами) разгребать пьесу, а в это время был, очевидно, упущен момент нахождения «своей игры», момент освоения ситуации и перевода ее актерами в свою психофизику.

С 4-го пришел Гена. Репетируем вместе, т. е. в основном он, а я вякаю с места. Но теперь-то прочно знаю материал, и когда он ошибается (а это происходит), я бываю нужен.

С оформлением делаю что хочу. Задвинул все в глубину и т. д.

Состояние тяжести и неудовлетворенности, конечно, есть. Трудно объяснить словами, но, страдая душевно — умом радуюсь. Понимаю, что все так и должно быть и даже все хорошо. Ведь еще три месяца назад только мог мечтать о будущей (когда-то) постановке и т. д. А здесь такой опыт. Грандиозный опыт. И хорошо, что с этой пьесой. Честно, мне теперь ничего не страшно. Столько уроков! А с артистами… Ведь это все нужно было когда-то пережить. Сколько переживаний с Дрейденом. Тоже опыт. Что делать — если такой ценой. За опыт надо платить. Того стоит.

Завтра мне стукнет 39. Таня готовит лобио и торты. Наверное, кто-то придет завтра. Ах, какой я старый, старый!

Это бы все ничего — вот узнал: сняли «Наедине со всеми»!!! Горе! Какое горе! Как мне тяжело. Как жалко!

Значит, тот спектакль был последним! Мы играли и не знали, что последний. Худсовет еще не утверждал, зашел к Андреичу в кабинет. Смотрю — кресло стоит мое из спектакля. «Да, — говорит, — уже мебель раздербанили». — Так случайно узнал.

7 марта 1986 г.

Последняя репетиция состоялась. Завтра выходной, а 18-го улетаю на сессию. Задержаться не получается.

Вечером сегодня был у Гены (дома). Три часа говорили. Говорили предельно, как мне показалось, откровенно и честно. Уезжаю с нормальным настроением, но не скажу, что с блестящим. Того, чего хотел, явно не получилось, и в этом надо ясно отдавать себе отчет. Всякие хорошие слова — это мимо. Объективных причин тоже (как всегда) вполне достаточно… Но… полезнее смотреть в себя.

Важнее проанализировать подробно весь ход работы за эти 1,5 месяца. Этого мне хватит на месяц, а то и больше.

16 марта, воскресенье, 1986 г.

Вернулся из Москвы утром 17-го. Улетел сразу после экзамена.

О сессии, пожалуй, ничего писать не буду, достаточно того, что там писал целый месяц.

Месяц интереснейший, работы было много… Устал и т. д. Хочешь не хочешь, а приходится сотворять кумира. Опять нашему курсу повезло, да как! Ушел Буткевич — пришел Васильев. Надо как-то все систематизировать и разобраться во всем, что было сделано там.

Сейчас только вернулся со спектакля. Со «своего» спектакля. Настроение тяжелое. Все очень плохо. Собственно, Гена только поднакидал антуража, понабросал элементиков, так что нелепо было бы сваливать вину на него (хотя некоторые так и делают). Нет! Побоку всякую ерунду. Я-то вижу, как ничего хорошего не делаю с артистами, и это только моя вина.

Беспомощность. Слабый спектакль. Самое слабое в нем — не постановка, не деталировка и проч. Самое слабое, что нет самого спектакля, т. е. группы сильных, здоровых, знающих, что и ради чего они делают, артистов. Так… рассказывают слова какой-то сложной, заумной пьесы из какого-то там исторического прошлого…

Иногда неплохо играет Сережа Д. (?). Я ему сказал после спектакля, что надо стать паровозом. Надо играть бенефисно и не бояться этого. Брать спектакль на себя и тянуть. Вот какую жуть пришлось сказать. Но… выхода другого нет.

Да, это мне испытание послано. Переживу ли? Надо. Что ж делать?

Читаю пьесы. Пока ни на какой не остановился. Начал репетировать в «Привидениях». Опять возобновили фарс с вводом в «Царскую». Пошло, а придется.

Выходных нет и не предвидится. Остановиться бы надо. Хоть на недельку.

22 апреля 1986 г.

Осталось несколько минут… Уезжаем на гастроли… Воронеж, дальше Куйбышев. Все собрали, последние штрихи.

В душе волнение, но и что-то другое… все-таки цыганская — актерская душа…

Новостей много, но писать некогда.

Нашел пьесу на следующий сезон. Это, пожалуй, самое главное: Дарио Фо, «Не играйте с архангелами».

Все, все, некогда, пора уходить…

Дай Бог, чтобы все было хорошо, чтобы все были здоровы. Грустно расставаться с домом… очень грустно. Я еду надолго… потом отпуск и сразу на сессию.

Все.

28 мая 1986 г.

Утро. Только что прилетели домой из Ростова. Позади Воронеж (июнь), Куйбышев (июль) и Ростов — все остальное время. Из Ростова на пару дней ездил к своим в Перевальск.

Воронеж многое показал… приоткрыл кое-что для тех, кто видит… Куйбышев подуспокоил. Прошли там блестяще, во многом «на ура», в чем-то — «так-сяк», а в общем — достойно.

Мы собирались в Железноводск в санаторий (были путевки), но нездоровье все рушит нам с Танюшей. Тогда поехали в Ростов к О.И., думали, ненадолго, а вот просидели до 26 августа. Там хорошо… но жарко.

Много общались с Настей. Она, кажется, взрослеет… в хорошем смысле, но не сказать, чтобы очень быстро. Этот год тоже потеряла по глупости — никуда не поступала (!).

У меня мало времени — много дел. Как бы так ухитриться и все успеть за пару недель. 14-го сентября уже надо лететь в Москву.

13 сентября 1986 г.

Сессия с 15 сентября по 15 октября. (Прилетел домой утром 16-го.)

Месяц невероятной насыщенности. Сейчас вот спрашивают друзья-товарищи: ну, как там? Что? Трудно? Я пытаюсь что-то говорить и понимаю, чувствую непроходимую стену между тем, что «там» и — «здесь». Даже рассказать, объяснить, хотя бы в какой-то мере, невозможно… Может быть, это и не нужно… Но такое чувство, будто носишь в себе груз драгоценный, хочется поделиться. Рассказываю Тане понемногу, она понимает.

В рабочей тетради старался подробно конспектировать все занятия с Анатолием Александровичем (Васильевым). Ежедневник репетиций, которые кончались далеко за полночь, а перед экзаменом он побил все рекорды — репетировал почти сутки с одним перерывом (50 минут) на обед. Начали репетировать в 9.00 утра 14-го, а закончили в седьмом часу утра 15-го, в 12.00 этого же дня потом пообедали — и экзамен.

Я за это время сделал несколько отрывков по Пиранделло, массу экзерсисов и т. д. В спектакле играл Отца (1, 3 акт). Спектакль получился удивительный. Разговоров о нем, наверное, будет еще много, может быть потому, что в феврале А. А. собирается показывать его в своей студии (по настоянию кафедры).