Петр Горелик - По теченью и против теченья… (Борис Слуцкий: жизнь и творчество)

От своего отца Михаил Кульчицкий никогда не отрекался. Гордился им. Это был его отец, любимый отец, — но тем основательнее Михаил вытаптывал в самом себе все офицерское и дворянское. Это было тем парадоксальнее, что во всем облике и поведении Кульчицкого-младшего угадывался дворянин, офицер.

Михаил Кульчицкий в чем-то был более гвардеец, более дворянин, чем его отец, скромный, провинциальный адвокат, уже пропевший славу цесаревичу и давший несколько советов русскому офицерству, отсидевший за то, и другое, и третье. Впрочем, стоит только внимательно прочитать украинские главы «Самого такого», чтобы за прокламируемым коммунистическим, советским интернационализмом почувствовать русскую, дворянскую, булгаковскую какую-то брезгливость по отношению ко всем этим «жовто-блакитным самостийникам».

Вообще, на примере Михаила Кульчицкого можно увидеть, как рождается коммунизм из духа аристократии. В коммунизм (как в конец истории) приходят из разных слоев — кто обесчеловечивается в коммунизме, кто, наоборот, приобретает человеческий облик. Приход в коммунизм из дворянства — самый парадоксальный, самый человечный и самый трагический.

То, что случай Кульчицкого был именно таков, доказывает одно беглое упоминание Михаила Кульчицкого в военных записках Бориса Слуцкого. Слуцкий описывает свою встречу в Белграде в 1944 году с внучатым племянником Михаила Кутузова, графом Голенищевым-Кутузовым, Ильей Николаевичем, сыном эмигрантов, поэтом, членом ЦК Союза советских патриотов, подпольщиком, югославским партизаном. Вот они (советский майор и югославский партизан) бродят по ночным улицам недавно освобожденного Белграда и взахлеб читают друг другу свои и чужие стихи.

Ученик Сельвинского слушает ученика Вячеслава Иванова.

Ученик Вячеслава Иванова слушает ученика Сельвинского.

Эта идиллическая картина озвучена внезапным раскатом грома. Ученик Вячеслава Иванова (граф Илья Николаевич Голенищев-Кутузов) говорит ученику Сельвинского (Слуцкому, майору, политруку): «Теперь я все понял. Раньше мы думали ЭНКАВЭДЭ! А сейчас: «Пойду работать для НКВД». Ученик Сельвинского молчит. Он с великим трудом выбрался даже не из НКВД, но из военных следователей. Этого опыта ему хватило. Больше никогда Борис Слуцкий не работал по юридической специальности, никаким образом не использовал свой юридический диплом. Даже в нотариат не пытался устроиться, когда было совсем худо, какое уж тут НКВД. Описывая графа Кутузова, Слуцкий и вспоминает своего харьковского друга, Кульчицкого. Может, та самая строчка из «Самого такого» про «тупичок Троцкого» и «проспект НКВД» вспомнилась, может, еще что, но Слуцкий пишет: «Кутузов очень обаятелен старомодным, устоявшимся обаянием, чем напоминает Кульчицкого» [82] Слуцкий Б. А. О других и о себе. М.: Вагриус, 2005. С. 135. . Рассказ Слуцкого о графе — югославском партизане запомнился его друзьям. По всей видимости, строчки Наровчатова: «Я рюмку подниму еще за то, чтоб объявился вдруг Кульчицкий в поручиках у маршала Тито» — родились из этого рассказа.

Судя по письмам фронтовых лет, Борис долго не знал о судьбе Кульчицкого и вынужден был проверять истинность легенд и слухов, шлейфом тянувшихся за гибелью или исчезновением Миши. Даже в февральском письме 1944 года, более чем через год после гибели Миши под Сталинградом, Слуцкий писал: «От Миши Кульчицкого никаких вестей».

Вплоть до конца 1945 года Борис не терял надежды на то, что Миша жив. Эта надежда питалась довольно широко распространившимися по Москве слухами, легендами и домыслами.

То где-то в сибирских лагерях слышали стихи в исполнении Кульчицкого люди, вернувшиеся оттуда; то кто-то на станции Переделкино под Москвой подобрал записку, выброшенную из проходившего мимо тюремного поезда самим Кульчицким. Упоминание Переделкина (где находится известный писательский Дом творчества) придавало слуху правдоподобие, хотя записки никто не видел. Находились люди, которые слышали голос из вагона «с нами едет Кульчицкий», и даже видевшие Мишу за оконной решеткой. Свою лепту в эту легенду внес и харьковский товарищ Михаила Зюня Биркинблит — оперуполномоченный дивизионного Смерша. Вернувшись с войны, он, не моргнув глазом, уверял, что был знаком в Германии с русской женщиной, угнанной немцами в Германию, которую готовил к отправке в Союз (то ли он ее допрашивал, то ли был близок с ней). Эта женщина будто бы видела Кульчицкого и слышала его стихи в компании. К версии об аресте Кульчицкого прибавилась новая легенда о Кульчицком-перебежчике. (Зная способность Зюни прихвастнуть и приврать, никто не верил ни одному его слову.) Обнадеженная всеми этими слухами мать Миши Дарья Андреевна приезжала в Москву в поисках сына, хотя у нее было уже официальное извещение о гибели Миши под Сталинградом.

Надеялся на чудо и Борис. Выяснение судьбы Миши было для Слуцкого «главным делом» (Елена Ржевская). Осенью 1945 года, когда он впервые после войны был в Москве в отпуске, ему представилась возможность организовать поиски. Через своих юридических однокурсников он надеялся не только узнать о судьбе Миши, но и помочь ему. В декабре 1945 года, после возвращения из отпуска к месту службы в Румынию, Борис писал: «… некоторые обстоятельства чуть колебнули мою уверенность в его <���Миши> бытии. <���По-видимому, в Харькове он видел «похоронку» у Дарьи Андреевны, матери Миши.> Так или иначе по получении сего позвони по телефонам (…). Это телефоны Юлии Яковлевны Данковой, занимающейся Мишкиной судьбой по моей просьбе. Скажи, что я доехал, целую ей ручки. После первого января позвони еще раз, повтори насчет ручки и справься о Мишке».

Через месяц в январском письме 1946 года Борис вновь возвращается к этому вопросу: «…о Мишке. Нельзя ли через Нину <���Колычеву> проверить степень данковского усердия? Обеим от меня привет и воздушный поцелуй »(П. Г.) [83] Юлия Данкова и Нина Колычева — сокурсницы Слуцкого по МЮИ, работавшие во время войны в Союзной и Республиканской прокуратуре и имевшие доступ к сведениям о репрессированных. .

Из воспоминаний Олеси Кульчицкой: «Сразу же после освобождения Харькова от оккупации мы с мамой начали розыски Михаила. Еще шла война, еще возможно было разыскать однополчан, курсантов училища в Хлебниково. Это обещала сделать Генриетта Миловидова. Она присылала номера полевой почты… Мы с мамой писали, месяцами ждали ответа, Генриетта успокаивала, что письма идут долго… получали новые номера полевой почты, снова писали свои “треугольнички” и ждали ответа… Шло время. Через много лет я спросила Генриетту, где она получала эти номера, возможно, надо обратиться в архивы, чтобы узнать подробнее об этих частях? “Нет, — ответила она. — Эти номера я брала из головы". — Как? — ужаснулась я. — “Да, я их просто выдумывала”» [84] Кульчицкая О. В. Он был другом моего брата // Слуцкий Б. А. О других и о себе. М.: Вагриус, 2005. С. 135. .