Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907

6_____

Сегодня день моего рожденья. Ничего особенного, грязь; попросил у сестры денег, чтобы купить билет на «Жизель». Отослал письмо Брюсову {374} , из театра шел пешком к Сомову, тихонько, боясь прийти слишком рано, но он был уже дома, в длинной блузе, раскрашивающий «влюбленных», трущий краски, милый. Я сидел около, разговаривая, потом играл «Echo de temps passé>, читали «Argus de la Presse» {375} , болтали, пили чай, было восхитительно, и серый день, тишина, музыка под сурдинку, его belle soeur в соседней комнате, делающая опись книг Андрея Ивановича, редкие переговаривания, серый канал в окне — все придавало что-то мягкое, интимное, заглушенное этим часам. Тети к обеду не было, были полотеры; пописав немного «Эме», я оделся ехать к Юраше. Сережа лежал в темноте на кровати, я пел Шуберта. Поехали через Выборгскую, извозчик едва нашел дом 19. Сунулись к Верховским, но там сказали, что все у Юр<���ия> Ник<���андровича>; там была Ал<���ександра> Ник<���олаевна>, потом пришли Вадим Н<���икандрович>, Иванов. Городецкого и Диотимы не было. Вяч<���еслав> Ив<���анович> был очень мил, я его очень люблю. Сережа читал «Бастилию», по-моему, очень хорошо {376} ; он был преувеличенно резов, несколько истерически. Юраша что-то переживает; мне кажется, наше влияние через Иванова действует и на него: он стремится быть более радостным, легким, жизненным, молодым. Tant mieux [174]. Ал<���ександра> Ник<���олаевна> предлагала идти в воскресенье днем на «Сказки Гоф<���мана>». Вечером «Жизель», не слишком ли много? Назад шли пешком, по мосту проехали 2 пажа {377} , мне стало грустно. Мы поехали втроем, Вяч<���еслав> Ив<���анович> был страшно мил и близок, но какой-то не блестящий, потухший, terni [175]. Придет ли завтра Павлик? О, бедный Павлик, милый Сомов, как мне быть, что мне сделать?

7_____

Утром ездил к Чичериным; Н<���иколай> В<���асильевич> только вчера вернулся в город; мы долго ждали его, задержанного в банке, дружественно болтая с его женой; наконец приехал и он сам, сделав, что обещал мне. Кончил «Эме»; приехал Павлик, вдруг сказавший, что должен идти в гости, я сделал сцену, и он обещал прийти в 12½ на угол Невского и Литейного, что<���бы> ехать ужинать и потом ко мне. Странно, когда я его ждал, я волновался, будто прежде, когда же он пришел, я его не только не любил, даже особенной жалости и нежности не чувствовал, и он меня не возбуждал даже своим гибким телом. Во время его визита пришла Ольга Петровна, просила играть мои вещи, была любезна, мила. Пошел ее проводить, что<���бы> пройти к условленному месту. Прошел до Думы, потом назад, в 25 м<���инут> первого; минут через 10 пришел и Павлик, проигравший в карты взятые у меня деньги. Поехали в «Вену»; мне было просто-напросто скучно с ним, я хотел больше выпить, чтобы было хоть веселее. В первой комнате Павлик встретил какого-то знакомого, с которым стал нежно говорить: может быть, это самое приятное отношение — быть минутным знакомым, когда имеешь деньги. Дома Павлик не хотел снимать фуфайки, и я опять сердился и ссорился, пока он ее не снял. У меня очень болела голова от выпитого вина.

8_____

Насилу встали, так болела голова; меня рвало, и потом весь день не мог ничего взять в рот без тошноты. Кажется, появленье меня из комнаты не одним возбудило удивленье дома. Когда подъехали к Верховским, Александра Ник<���олаевна> кричала из окна, чтобы я не отпускал извозчика; тотчас поехали; в театре меня мутило и болела голова, т<���ак> что я не так воспринимал «Сказки Гофмана», как мог бы. Все-таки приятная музыка, особенно в 1-м действии, и забавно поэтично задумано. Рядом был прелестный гимназист 9<-й> гим<���назии>, высокий и гибкий; я думал: «Приятно прижимать к себе длинное, тонкое, теплое тело». Но, кажет<���ся>, совсем неграмотный. Приехавши домой, съел яблок, сейчас же вон. Лег соснуть и поехал на балет «Проб<���уждение> Флоры» {378} ; скучный мифологический сюжет, но приятные па; отлично танцовала Карсавина, и был восхитителен Андр<���ианов> в виде бердслиановского Аполлона; потом шла детски-романтическая, приятная «Жизель» с Павловой. Был Сомов и Курбатов. У Сомова и Добужинского прелестная мысль устроить маленькое мимическое балетное представление, сюжет которого просят составить меня, где бы танцовали Добуж<���инский>, Нувель, Сомов, Диотима и я, в разных гостиных, в ситцевых костюмах. Это было бы очаровательно; обязательное il gran fuo [176]и арлекин. У меня уже появляются мысли {379} . Поехали к Сомову; так было приятно чувство, что можешь есть и пить. Андр<���ей> Ив<���анович> еще не спал и пил чай в халате. Сомов показывал мне обожженную даму, рисунки 18 века, издания Beardsley. Читали «Эме»; «Шиповник» отказывается издать, но Гржебин сам хочет этим заняться из желания сделать приятное Сомову; конечно, «прости, аванс», но отдельной книжкой настолько приятней появл<���ения> в журнале, что я был бы почти очень рад и на это.

Как счастливо было так мирно, так интимно сидеть, как я люблю милого К<���онстантина> А<���ндреевича>, как я был бы счастлив, если бы не мой refrain [177].

9_____

Хотя Павлик звал меня сегодня, я не поехал к нему, я его почти не люблю теперь, хотя это безумие и я не знаю, на что я надеюсь! Сомов ведь мне ничего и не обещает, и это будет une triste sentimentalité [178]— не больше. Меня удручает, что Павлик возлагает на меня какие-то надежды. Иногда мне кажется, что К<���онстантин> А<���ндреевич> тяготится мною, что ему неприятны и моя влюбленность, и моя навязчивость. Утром был в парикмахерской. Зять болен и не выходит, дождь, грязь. После обеда поехали к Тамамшевым, было так себе, но слегка уныло. У Ивановых был младший Городецкий. У них все уже устроено, обои, мебель, все в порядке, очень хорошо. Сологуб читал в воскресенье свою драму «Протезилай и Лаодамия» {380} , причем рассылал приглашения. Мне жалко было, что я не получил, хотя и вряд ли бы пошел. Устроили в комнате Диотимы род Гафиза, поставив в виде саркофага урну посредине. Вяч<���еслав> Ив<���анович> и Городецкий читали из общей книги «Σρος» и «Антэрос» {381} что-то не очень благополучное; Иванов что-то прямо подозревает между мною и Сомовым; разбирая, кто perverté dévergondé, К<���онстантин> А<���ндреевич> нашел меня ni l’un ni l’autre pas même cureieux [179]. Так проболтали до четырех часов; к Сомову пойду в среду днем, а когда же он ко мне? Что-то наше дело, оно сегодня решалось; вышли «Весы» с рассказом Сережи {382} .

10_____

Как мне грустно, как тяжело сегодня. День ясный, ветреный, солнечный. Пошел к тете узнавать решенье, застал только Тоню; решили почти без слов отменить решение суда, но не знаю, утвердит ли палата или опять пошлет в суд. Зашел к Казакову; он во Пскове, бывает у них Броскин, спрашивает обо мне; потом зашел к Екат<���ерине> Аполл<���оновне>, она приехала третьего дня, так же мила, радушна, всем интересуется. Написал письма Сомову {383} и тете. Где я достану денег Павлику? Он не шел; пришли Гофман и Мясковский, последний — неразговорчивый, застенчивый, милый, но слишком декадентский, приверженец Гиппиус, Debussy и болезненно ползучих темпов. Сидели долго. Павлика не было, я не был не то что огорчен, но очень этим шокирован; вещи Мясков<���ского> понравились мне меньше, чем при первом знакомстве. Пришел Сережа, звезды были ярки необыкновенно. А как было весело, светло, радостно летом. Как все верно, каким светом наполнено: